Под жарким солнцем Акапулько
Шрифт:
— Ты хочешь подорвать мою репутацию? — зашипела она.
— Именно так! — прошипел он в ответ. — Так что открывай! Я только собираюсь выяснить, почему ты улизнула и заставила меня напрасно ждать тебя на ужин?
— Это не я улизнула, а ты заснул! — Она уставилась на его халат, из-под которого торчали голые ноги. Если сейчас кто-то увидит! — Иди снова спать!
— Ты не пришла, — выговаривал он ей через приоткрытую дверь.
— Ты должен лечь спать! — Попытка показать свой авторитет провалилась, так как он сразу расплылся
— Я хочу провести ночь с тобой.
Она задохнулась, услышав его бессовестное заявление.
— Но я не хочу проводить ее с тобой! — шепотом отказалась она.
— Почему? — В вопросе прозвучало искреннее удивление, как будто у Линн не было никакой другой возможности провести ночь, кроме как позволить ему любить себя.
— Потому что я сама за себя решаю, Дэвид, и потому что я хочу остаться одна!
Он нагло ухмыльнулся.
— Ты злишься на меня за то, что я заснул. Как будто мужчина не имеет права вздремнуть после спортивного рекорда.
Она раздраженно вскинула брови.
— Так для тебя все это только спорт? А я — нечто вроде спортивного кубка? Теперь сделаешь еще одну зарубку на ножке кровати? — Она хотела разозлить его и видела по его лицу, что он действительно разозлился. Отлично!
— Ладно, раз ты не хочешь по-другому… — Он начал возиться с тугим узлом на поясе своего халата.
— Что… что это ты делаешь? — Она обеспокоенно следила за его пальцами. — Прекрати! Не можешь же ты распахнуть халат в коридоре отеля! Да еще перед моей комнатой! Так не годится, даже если у тебя под ним шорты или еще что-нибудь!
— У меня под ним ничего нет, — сердито отмахнулся он.
— Что-о-о? — Ее бросило сначала в жар, потом в холод. — Ты лишился рассудка?
Узел развязался, и Дэвид слегка придержал халат руками.
— Или ты откроешь свою дверь, Линн, или… — Он наклонил голову, прислушиваясь. — Лифт идет. Решай скорее.
Он начал распахивать халат, и Линн живо представила, как постояльцы отеля застанут голого мужчину перед ее комнатой, какой будет скандал, как начнут смаковать это в газетах и сколько обмороков случится в ее семье.
— Бога ради, нет, подожди! — Она закрыла дверь, освободила цепочку, опять распахнула дверь, втащила Дэвида в комнату, снова захлопнула дверь и, чуть дыша, привалилась к ней.
Она прислушивалась к мелодичному сигналу, которым лифт оповещал о своем прибытии. Но сигнала не последовало. Было тихо, насколько вообще может быть тихо ночью в гостиничном коридоре.
— Ты соврал! — Она возмущенно уставилась на Дэвида. — Никакого лифта нет.
Он снял халат.
— Наверно, мне послышалось.
— Вон! — взвизгнула она, отметив, что о своем одеянии он, по крайней мере, сказал правду.
Дэвид прошлепал босиком к ее кровати, залез под одеяло, потянулся и приглашающе похлопал по оставшемуся свободным пространству.
— И не подумаю! — Линн, дрожа от возмущения, вытянулась в
— И как же ты объяснишь, что в твоей постели лежит голый мужчина, который почему-то должен вдруг уйти? — Он, ухмыляясь, поправил подушку. — Никогда не угрожай тем, что не можешь выполнить. — Он приподнял одеяло. — Иди, радость моя, обещаю, что ты не пожалеешь. — Улыбка откровенно показывала, с каким удовольствием он над ней подшучивает. — Конечно, ты можешь простоять остаток ночи у двери…
Без скандала ей не выставить его из комнаты, и у двери она тоже не хотела оставаться. Поэтому Линн с равнодушным видом сбросила свой халат и легла на свою кровать.
— Спокойной ночи, — холодно пожелала она.
В следующее мгновение он потянул ее к себе, и о покое можно было забыть. Но Линн, как он и обещал, за всю ночь ни разу не пожалела, что попалась на его трюк с лифтом.
4
— Что ты, собственно, делаешь? — спросила Линн, когда Дэвид разбудил ее поцелуем и поставил перед ней поднос с источающим аромат кофе и всем прочим, что положено к обильному завтраку.
— Завтракаю с тобой в постели, что же еще?
Она закатила глаза.
— Я хотела узнать, что ты делаешь там, где живешь… помимо разъездов на джипе.
— На огненно-красном… — Он запихнул в рот сразу половину круассана с маслом и не мог больше произнести ни слова.
Линн отпила глоток черного кофе без сахара.
— Меня не должно удивлять, что в голове у тебя нет ничего, кроме джипа. — Она с нарочитой церемонностью отставила чашку. — А я учусь. — И поскольку он в этот момент был занят пережевыванием второй половины круассана и лишен на некоторое время дара речи, то она подчеркнуто дополнила: — Я изучаю право в Сан-Франциско.
— Никогда бы не подумал, — невнятно промямлил Дэвид и запил проглоченный круассан полчашкой кофе. — Я бы скорее предположил, что ты в каком-нибудь суперблагородном специальном швейцарском институте изучаешь высокое искусство бесшумного пересчитывания денег.
В ней вскипела злость.
— Этот курс я закончила еще в детском саду, — колко парировала она. — А для твоего сведения: я очень работоспособная и серьезная.
— Ты — застегнутая на все пуговицы карьеристка, не умеющая радоваться жизни. — Он беззаботно потянулся. — Спорим?
Она презрительно посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц.
— Почему меня не удивляет, что ты ни во что не ставишь серьезную работу?
— Да потому что ты — королева предрассудков. — Он весь сконцентрировался на сдобной булочке, которую намазывал арахисовым маслом. — К твоему сведению, я тоже учусь.
— Ты учишься? — Удивленный вопрос прозвучал как оскорбление.
— В Калифорнийском университете! — козырнул он.
— В Лос-Анджелесе? И что ты изучаешь, если позволено спросить?