Под жарким солнцем
Шрифт:
— Мои друзья, реб Фридрих приехал к вам проститься.
— Разве вы уезжаете? — со всех сторон раздались голоса.
— Партия направляет меня туда, где я нужнее. А здесь обойдутся и без меня, — ответил Фридрих Зигфрид.
Он тепло простился со всеми, а Илью Мегудина крепко расцеловал и сказал:
— Я верю, что ты добьешься больших успехов на этой степной земле и все вы будете жить в богатстве и уважении, как когда-то предсказывал Карл Маркс в своих мудрых книгах.
Прошли годы. Фридрих Зигфрид работал в соседнем районе в одном
— Вот с кого надо брать пример, сын мой, посмотри, чего добился этот простой бедный мальчик, который приехал в наши степные края, и что творят его умелые руки.
Когда Руди закончил ФЗУ, отец, узнав, что Мегудин стал директором Курманской МТС, поехал с ним туда.
— Прими, пожалуйста, моего сына к себе, — сказал он Мегудину, — и сделай из него настоящего человека. Рос он без матери, не всегда я мог уделять ему должное внимание. Парень он хороший, способный, недавно закончил школу фабрично-заводского ученичества, прикрепи его к хорошему мастеру. Я думаю, что только у вас Руди станет квалифицированным рабочим.
Мегудин охотно принял сына Фридриха Зигфрида в МТС, просил Еремчука присмотреть за ним и подучить парня. Руди работал прилежно, изо всех сил старался выполнять все, что от него требовали. За короткое время он стал хорошим механиком. Мегудин и отец Руди были весьма довольны его успехами.
Фридриха Зигфрида всегда радовали добрые вести о достижениях Курманской МТС, о чем нередко рассказывалось на страницах областной газеты. С нетерпением он ждал, когда наступит очередное воскресенье и сын приедет домой. И вот воскресенье наступило, но Руди почему-то все еще нет.
— Что могло случиться? — забеспокоился Фридрих.
От волнения не находя себе места, он дождался утра и отправился в Курман. В мастерской МТС Фридрих увидел за станком сына совсем другого человека. Сердце его ёкнуло. Он хотел у кого-либо спросить, где Руди, но в открытую дверь увидел во дворе Мегудина.
Подойдя к нему, он, подняв кулак вверх, поздоровался:
— Рот фронт, геноссе! — И беспокойно спросил: — Где Руди?
— Руди? — переспросил Мегудин. — Сам не знаю… Он, наверное, скоро придет.
— Где он? — спросил Фридрих, еще более тревожась.
— Он придет… Думаю, что скоро… Его…
— Что случилось? Почему вы скрываете от меня?
— Зайдем ко мне в кабинет, — предложил Мегудин, не зная, как объяснить Фридриху, что произошло. — Я думаю, что это недоразумение… — сказал он в кабинете.
— Какое недоразумение?
— В первый день сева у нас были повреждены три трактора…
— И моего Руди обвиняют в этом?! — не своим голосом воскликнул Фридрих.
— Наверное, но во всем скоро разберутся…
— Моего Руди обвиняют в такой подлости?! Как можно подумать такое о моем сыне…
У расстроившегося Фридриха будто ком застрял в горле, от волнения заикаясь, он спросил:
— К-к-то, к-то мог ээ-то
— Мне кажется, что Руди скоро выпустят… — пытался утешить Фридриха Мегудин.
— Это классовая борьба, т-товарищ молодой Мегудин, — сказал Фридрих Зигфрид. — Когда выводят из строя трактор, тем самым срывают сев и наносят огромный ущерб. Это стоит больших денег, труда, но это все еще поправимо. А когда человека губят, этого уже не исправишь… К этому, молодой Мегудин, и стремился классовый враг… Нет меры его злобы против нас, он ничем не гнушается, чтобы ослабить нашу мощь…
— Ничего, разберутся, вот увидите, разберутся, — заверил Мегудин Фридриха.
— О, не так-то легко распознать, дорогой товарищ, этих негодяев. Они хорошо овладели искусством лжи, они знают, на кого свалить свои преступления и самим остаться чистыми…
— Поедемте-ка к следователю, — предложил Мегудин. — Я дал самую лучшую характеристику Руди. — Он вынул из письменного стола листок. — Вот его соцобязательство, которое он не успел закончить… Вот, посмотрите.
Зигфрид взял листок, пробежал глазами и, зачитав последние строчки вслух, сказал:
— Вы видите, к чему он стремился: его честь — это честь МТС.
Фридрих Зигфрид уехал домой вконец расстроенным. Через несколько дней он снова приехал в Курман и пытался узнать у следователя, как дела его сына, но никакого ответа не добился.
Проходили дни и недели. Фридрих часто навещал следователя, настойчиво добивался скорейшего разбора дела Руди, но пока результата не было.
К следователю уже вызывали Мецнера, Гонтова, Еремчука, Бойченко и еще нескольких человек из ремонтных мастерских. Каждый день Пауль был начеку, ждал, что вот-вот и его позовут. Ему казалось, что они сваливают вину на него, но он будет все отрицать, утверждать, что ничего не знает. Но его почему-то не вызывают, и это очень тревожило…
С большим нетерпением Пауль дождался выходного. После работы он решил отправиться к дяде, чтобы в воскресенье утром в кирке встретиться с Вальтером. Но до конца рабочего дня его вызвали на допрос.
Пауль вышел от следователя мокрым от пота и очень взбудораженным. На улице стояла кромешная тьма, и добираться к дяде было нелегко. Все же он решил не задерживаться здесь. Когда поздно ночью он вошел во двор, громко залаял Волчок. Пауль постучал в дверь.
— Кто там? — сонно спросил дядя Курт.
— Это я.
— Почему так поздно? — открывая, укорил он. — Проходи, проходи.
Пауль что-то пробурчал под нос. Из спальни вышла жена Курта, Марта.
— Ты, наверно, голоден? — спросила она.
Не дожидаясь ответа, Марта принесла крынку молока, творог и хлеб.
Пауль ел и рассказывал:
— Уже несколько дней подряд, как во сне я вижу отца с матерью: мать доит коров, кормит кур, а отец собирается выехать в поле и ждет меня, чтобы я помог ему собрать сено, которое он накосил.