Под жарким солнцем

Гордон Илья Зиновьевич

«Скорее бы утро наступило, — думала она, — тогда можно будет хоть доктора позвать».

Бледная от волнения и усталости, Авдотья Прохоровна сочувственно качала головой.

— Спасибо вам за заботу, — сказала ей Лиза, — идите спать, вы все равно сейчас мне ничем не поможете. Смотрите только, как бы Сережка случайно не зашел к ним. Он может заразиться…

— Ну что вы! Я посижу еще немного. Разве можно оставить вас одну с больными детьми?

— Нет, идите отдохните. Вы ведь и так намаялись за день. А утром скажите

Сережке, чтобы не заходил сюда, — еще раз напомнила Авдотье Прохоровне Лиза.

Оставшись с больными детьми одна, Лиза почувствовала, что у нее стало еще тяжелее на душе. Вслушиваясь, как на улице завывает ветер, она глянула в окно. Повсюду стояла густая тьма, лишь видно было, как серебрились кружившиеся в ночном мраке веселые хороводы метели.

«Где сейчас Илья? — думала она. — В области или, может быть, уже в Москве? Он, верно, и не подозревает, какое несчастье обрушилось на нас. Сколько тревог и волнений пришлось пережить, и вот теперь еще новая беда…»

Чувствуя озноб, она, закутавшись в шаль, подходила то к одной кровати, то к другой, внимательно прислушиваясь к дыханию детей и поправляя сползающие на пол одеяла. Мальчики спали спокойно, не просыпались. Угревшись в шали, Лиза задремала. Осторожный стук в дверь разбудил ее.

«Кто это может быть?» — подумала она. Пока шла открывать, разные мысли пронеслись у нее в голове: «Неужели Илья вернулся? А может быть, доктор вернулся и, узнав, что я заходила, поспешил к нам?»

— Открой, дочка, это я, — послышался голос ее матери.

Нащупав в темноте засов, Лиза отворила дверь и бросилась к ней на шею:

— Мама, мамочка, как это ты глубокой ночью разыскала меня?

— Я добралась сначала до МТС, а оттуда меня доставили сюда.

— Почему ты не сообщила, что выезжаешь? Я бы тебя непременно встретила.

— Я и сама точно не знала, когда приеду. Ведь дорога такая длинная и трудная. С двумя пересадками… Мне не хотелось, чтобы вы каждый день выходили меня встречать. Уж если после таких долгих поисков я наконец нашла тебя, то добраться сюда — это сущий пустяк.

Лиза взяла из рук матери чемодан, помогла ей раздеться и повела ее на кухню.

— Садись, мама. Я сейчас согрею ужин, и ты перекусишь.

— Не беспокойся, я ничего не хочу. Ну как, у вас все благополучно? Где Илья, дети?

— Илья вчера уехал, его вызвали в Москву, а дети… — «Дети спят», — хотела сказать, но запнулась.

— Что случилось? — насторожилась мать.

— Ничего особенного, мама, — пыталась скрыть от нее беду Лиза.

— Почему ты не говоришь правду?

Не найдя в себе силы сдержать нахлынувшее на нее волнение, Лиза расплакалась и сдавленным голосом проговорила:

— Дети заболели друг за другом. Сначала я пришла с работы и застала Гришутку в постели. А потом оказалось, что и Павлик болен… Их даже врач еще не смотрел…

— Утром обязательно вызови врача… Может быть, они простудились?

Не волнуйся, дочка, — старалась успокоить Лизу мать.

Лиза приготовила чай, нарезала колбасы и хлеба, подала к столу сахар.

— Поешь, мама, — сказала она, — ты, наверное, с дороги проголодалась.

За ужином они вспоминали Курман, своих знакомых, родных и близких. Едва сдерживая рыдания, мать рассказала Лизе о смерти отца, о последних днях его жизни; он тяжело болел и в предчувствии близкой кончины все сокрушался, что ничего не знает о судьбе дочери и внуков, и сожалел, что ему, наверное, уже не придется больше увидеть их.

— Пусть папа на том свете будет для всех нас заступником и перед лицом всевышнего попросит, чтобы он смилостивился, вернул здоровье внукам и всем нам даровал благополучие, — закончила свой горестный рассказ мать. — А завтра я буду поститься и молить бога о том, чтобы все это сбылось.

Хотя из ее письма Лиза знала уже о смерти отца, ощущение тяжелейшей утраты вновь овладело ею. К горлу подступали рыдания, но она сдерживалась как могла.

— Где дети? — спросила мать. — Я хочу взглянуть на них.

Лиза подошла к двери и, тихонько отворив ее, пропустила в комнату мать. Та остановилась сначала у кровати старшего внука. Узкая полоска света, пробившаяся сквозь щелку чуть приоткрытой двери, осветила красное, покрытое капельками пота лицо Гришутки. Раскинув в стороны ручонки, он спал, тяжело дыша. Бабушка горестно склонилась над ним и, словно молясь, стала что-то шептать про себя. Затем она подошла к кровати младшего внука Павлуши и немного постояла возле него.

Когда они вернулись на кухню, к ним вышла Авдотья Прохоровна.

— Познакомьтесь, это моя мама — Хая Давидовна, — сказала ей Лиза.

— А я думала, что Илья Абрамович вернулся… Ну, как ребятки-то?

— Пока все так же…

— Может, ваша мама переночует у нас? — предложила Авдотья Прохоровна.

— Спасибо, я посмотрю, может быть, придется побеспокоить вас, — сказала Лиза.

Авдотья Прохоровна, посидев еще немного, ушла. Хая никак не хотела оставить дочь одну с больными детьми. Утомленная дорогой, она сидя начала дремать. Лиза повела ее в комнату к Авдотье Прохоровне, уложила на диване, а сама просидела всю ночь возле детей.

Рано утром мать была уже на ногах. Она осталась с детьми, а Лиза побежала за врачом. Примерно через час пришел доктор.

— Фамилия, имя больных, сколько лет, когда заболели? — спросил он.

Измерив у детей температуру, он, попросив ложечку, осмотрел горло у Гришутки, затем у Павлика. Дети плакали. Доктор, успокоив их, сел писать рецепты.

— У детей, видимо, ангина, — сказал доктор. — Полоскать горло содой, три раза в день — микстуру, два раза — порошки.

Уходя, он сказал, что пришлет сестру взять мазок из горла. К вечеру у детей температура повысилась.