Под жёлтым зонтом
Шрифт:
– На самом деле его зовут Илларион. По-моему, в нем есть грузинская кровь, – пояснил Кирилл, не отрывая взгляда от дороги, которая не успевала просохнуть в перерыве между дождями. – Но ему никогда не нравилось собственное имя. В детстве его называли Илей. Это он тоже отверг. Жена придумала звать его Лари.
– Мило! – отрывисто сказала Арина.
Он предупредил:
– Только не говори этого ему. Он терпеть не может, когда акцентируют внимание на его имени.
Арина со смешком повторила:
– Акцентируют внимание… Черт возьми, как сказано!
– Это
– Только письменного. На устную речь мне, честно говоря, наплевать! Можешь говорить, как канцелярская крыса.
– Вот спасибо! – обиделся Кирилл. – Значит, я – крыса?
Она опять засмеялась, мотая головой:
– Нет, лапочка мой! Ты – королевич. Им и останешься.
– Ладно, так и быть. Интересно, как ты определишь Лари.
– Я пока о нем не думала, – равнодушно отозвалась она и покосилась на Кирилла: расслышал ли он фальшь в ее тоне?
Человека, распоряжавшегося судьбой Кирилла, она помнила хорошо. Жилистый, смуглолицый Лари, причудливо одетый в прозрачную белую рубаху с пышными рукавами и пестрый жилет, хотя еще и не был использован ею, но – запримечен. Арина предполагала, что рано или поздно доберется до него, и ее коллекция образов пополнится стареющим немногословным человеком, который может оказаться вовсе и не хозяином ресторана. Кем – она пока не задумывалась, его черед еще не наступил. Однако стоило Кириллу заговорить о том, чтобы она пожила пару недель за городом у Лари, как по жилам сразу пробежали знакомые, долгожданные пузырьки восторга, который принято называть вдохновением.
«Лари!» – ухватилась она, и рука, которую сжимал Кирилл, погорячела от нетерпения.
– Сколько ему лет? – спросила она, стараясь не глядеть на Кирилла.
Противное чувство вины закопошилось в душе, как бывало всякий раз стоило Арине только занести ногу над тропой невинного увлечения, подпитывающего ее фантазию. Голосом Кирилла оно шептало (крик уже истощился за долгие годы), что нельзя так обращаться с людьми, и он сам – живой человек, хотя так и не стал героем ее романа. В такие минуты Арина сникала и почти робко гладила его тщательно выбритые щеки. Все же Кирилл оставался единственным родным человеком, и с ее стороны, конечно, было свинством… Обычно Арина прощала себя раньше, чем успевала договорить фразу.
– Кому? Лари? – уточнил Кирилл, хотя ни о ком другом и речи не было. – Уже шестьдесят два. А он и не думает уходить на покой.
Он даже глотнул воздух, пытаясь поймать последние слова. Арина соображает слишком быстро, и способна распутать его замысел до того, как придумается достойное оправдание. То безразличие, с которым она приняла эту фразу, могло оказаться обманчивым, как и все в ней. Обычно Арина держалась так, словно ничего не замечала вокруг себя. Однако при этом впитывала множество штрихов, и, читая ее книги, Кирилл пугался того, что рано или поздно она использует какую-нибудь сцену из их жизни. Но до сих пор не обнаружил ни одного своего следа.
– У него большой дом? – продолжала расспрашивать Арина, уворачиваясь от сочившегося нежностью собачьего языка.
– По нынешним меркам не очень.
«Идиот, – простонал он, спохватившись. – Какой из меня, к черту, интриган! Что на уме, что и на языке…»
Насквозь промокший лес вокруг них выглядел вертикально поставленным болотом – бурым, зыбким, ведущим какую-то пугающую, смертоносную жизнь. Пальцы Кирилла стиснули руль, будто стоило выпустить машину из-под контроля, и ненасытная трясина поглотила бы их. Столько раз он мечтал об этом, а сейчас от напряжения, с которым Кирилл удерживал машину, заболела спина. Его маленький зверек возился на соседнем сиденье, и Кирилл готов был сам лечь под колеса, только бы «Ауди» благополучно миновала несуществующее болото и вывезла Арину к жизни.
– Эй, ты чего? – окликнула она. – У тебя сейчас такое лицо…
– Какое?
– Словно ты душишь кого-то.
«Наоборот, – подумал он. – Я разжимаю чужие руки на твоей шее».
– Нет, маленький, ничего подобного, – заверил Кирилл. – Просто голова разболелась. Это приближение Лари так на меня действует. Но тебе ничего не грозит, не бойся. Я всегда тебя спасу, запомни это.
– Тебе не хочется разговаривать? – спросила Арина без тени обиды. – Давай помолчим. С тобой так хорошо молчится… Не испытываешь ни малейшей неловкости. Этим ты отличаешься ото всех на свете. Со всеми приходится говорить… А я люблю только писать.
– Скоро ты этим займешься, – пообещал Кирилл. – Тишина, одиночество, лес и бумага…
Арина протяжно вздохнула:
– Вот оно счастье… Даже не верится, что скоро я все это получу. Хотя, по правде сказать, все это не очень удобно.
Кирилл насмешливо заверил:
– Еще как удобно! Лари будет в восторге. Ты очаруешь его за пару минут.
Ему так нравилось, когда Арина стеснялась чего-то, как маленькая. Тогда Кирилл начинал чувствовать себя ее покровителем, не столько богатым, сколько сильным и надежным. Ему даже верилось, будто Арина нуждается в нем.
Притормозив у поворота, ведущего к дачному поселку, где много лет назад поселился Лари, он посетовал на размытую лесную дорогу и вскользь спросил:
– Хоть позвонишь мне?
– А разве ты не будешь приезжать?
«Как же ты обрадовалась, моя бесстыжая рысь!»
– Пока Лари в отпуске, ресторан полностью на мне, – напомнил, он и похвалил себя за выдержанный тон. – Я не смогу часто отлучаться, сама понимаешь.
– Я позвоню, – равнодушно пообещала Арина, но тут уже Кирилл сплоховал, и она успела заметить, как дрогнуло его лицо.
«Сейчас пустит слезу!» – ужаснулась она и быстро заглянула в глаза, красиво, как у девочки, оттененные черными ресницами.
– Что? – сердито спросил он.
Арина с облегчением выдохнула:
– Любуюсь. Красивый же ты, королевич!
Кирилл обрадовано разулыбался:
– Все ты врешь, хищница! Что ты опять задумала?
– А! По-твоему, я никогда не говорю правду?
– Только когда хочешь есть.
– А знаешь, чего мне хочется сейчас?
– И не надейся!
– Я же еще ничего не сказала!