Под знаком незаконнорожденных
Шрифт:
Он покурил в молчании.
— И нет никакой возможности вытащить их оттуда? — спросил Круг.
— Откуда? А, понимаю. Нет. Моя организация иного типа. На нашем профессиональном жаргоне мы называемся fruntgenz [пограничные гуси], а не turmbrokhen [взломщики тюрем]. Стало быть, вы готовы заплатить мне сколько я запрошу? Bene [78] . А уцелела бы ваша готовность, потребуй я все ваши деньги?
— Определенно, — сказал Круг. — Любой иностранный университет возместил бы мне эти расходы.
78
bene — хорошо (лат.).
Квист
— Знаете что? — сказал он с ужимкой. — Будь я agent provocateur [79] (каковым, разумеется, я не являюсь), я сейчас сделал бы такой вывод: Мадамка (предположим, что такова ваша кличка в департаменте сыска) норовит покинуть страну, чего бы это ему не стоило.
— И, видит Бог, вы были бы правы, — сказал Круг.
— Вам, кроме всего прочего, придется сделать мне лично особый подарок, — продолжал Квист. — Именно, библиотеку вашу, ваши рукописи, каждый исписанный вами листок бумаги. Оставляя страну, вы должны быть голы, как червь дождевой.
79
agent provocateur — агент-провокатор (фр.).
— Отлично, — сказал Круг. — Я сберегу для вас содержимое моей мусорной корзины.
— Ну, — сказал Квист, — тогда, похоже, все.
— Когда вы сможете все подготовить? — спросил Круг.
— Подготовить что?
— Мое бегство.
— А, это. Ну, — а вы разве спешите?
— Да. Ужасно спешу. Я хочу увести отсюда ребенка.
— Ребенка?
— Да, восьмилетнего мальчика.
— Да, конечно, у вас же ребенок.
Повисла странная пауза. Тусклая краснота медленно заливала лицо Квиста. Он уставился в пол. Сгреб мягкой клешней щеки и рот, потянул, подергал. Какого же дурака они сваляли! Ну, уж теперь-то новый чин ему обеспечен.
— Мои клиенты, — проговорил Квист, — вынуждены пешком проходить по двадцати миль через заросли ежевики и клюквенные трясины. Остальное время они лежат в кузове грузовика и каждый толчок отзывается у них в костях. Пища скудная, скверная. Отправление естественных нужд приходится откладывать часов на десять, а то и дольше. Вы человек крепкий, вам это по силам. Но разумеется, о ребенке и речи быть не может.
— О, я уверен, он будет тих, как мышь, — сказал Круг. — И я смогу тащить его, пока в состоянии буду тащиться сам.
— Был день, — пробормотал Квист, — вы не смогли протащить его пару миль до станции.
— Прошу прощения?
— Я говорю: будет день, вы не сможете дотащить его даже отсюда до станции. Впрочем, это не важно. Вы представляете себе опасности?
— Смутно. Но я все равно не смог бы бросить моего малыша.
Снова пауза. Квист навертел клочок ваты на спичечную головку и принялся зондировать внутренние тайники своего левого уха. Удовлетворенно обозрел извлеченное золото.
— Ладно, — сказал он. — Посмотрим, что можно сделать. Нам, разумеется, придется поддерживать связь.
— Мы могли бы условиться о встрече, — предложил Круг, подымаясь из кресла и высматривая свою шляпу. — Я имею в виду, вам ведь могут загодя потребоваться какие-то деньги. Да, я вижу. Под столом. Благодарю вас.
— Не стоит, — сказал Квист. — Что бы вы сказали о следующей неделе? Вторник устроит? Около пяти пополудни?
— Прекрасно.
— Могли бы вы встретить меня на мосту Нептуна? Скажем, у двадцатого фонаря?
— С удовольствием.
— К вашим услугам. Должен признаться, недолгая наша беседа чудеснейшим образом прояснила для меня всю ситуацию. Жаль, что вы не можете задержаться подольше.
— Я содрогаюсь, — сказал Круг, — при мысли о долгой обратной дороге.
— А, но я могу показать вам путь покороче, — сказал Квист. — Обождите минуту. Очень короткий и не лишенный приятности путь.
Он подошел к изножию изогнутой лестницы и, задрав голову, позвал:
— Мак!
Ответа не было. Он ждал, приподняв лицо, — теперь отчасти повернутое к Кругу, — но на Круга не смотрящее; мигая, прислушиваясь.
— Мак!
Ответа все не было, и подождав немного, Квист решил сам подняться наверх за нужной ему вещью.
Круг разглядывал валявшиеся по полке скудные вещицы: старый ржавый велосипедный звонок, бурую теннисную ракету, вставочку из слоновой кости с крохотным хрусталиком на конце. Он заглянул в него, прикрыв один глаз, и увидал киноварный закат и черный мост. Gruss aus Padukbad. [80]
По лестнице, попрыгивая и напевая, спустился Квист со связкой ключей в руке. Он выбрал самый блестящий из них и отпер потайную дверцу под лестницей. Молча указал на длинный проход. Старые афиши и голенастые водопроводные трубы тянулись вдоль тускло освещенных стен.
80
qruss aus Padukbad. — Привет из Падукбада (нем.).
— Ну что ж, огромное вам спасибо, — сказал Круг.
Но Квист уже захлопнул за ним дверь. Круг шагал по проходу, не застегнув плаща, сунув руки в карманы штанов. Тень провожала его, похожая на негра-носильщика, ухватившего слишком много баулов.
Наконец он пришел к другой двери — из грубых досок, грубо сколоченных воедино. Он толкнул ее и вышел в свой собственный задний двор. Назавтра поутру он спустился сюда, чтобы посмотреть на этот выход глазами входящего. Однако выход был теперь умело замаскирован, сливаясь частью с какими-то досками, подпиравшими забор, частью с дверцей пролетарского нужника. Рядом, сидя на нескольких кирпичах, приписанные к его дому скорбные сыщики и известного сорта шарманщик играли в chemin de fer; [81] замызганная девятка пик валялась у них в ногах на усыпанной пеплом земле и, одновременно с укусом нетерпеливого желания, он увидел станционный перрон и игральную карту, оживлявшую вместе с кусками апельсиновой кожуры угольный сор между рельсами, под пульмановским вагоном, пока еще ждущим его в слиянии лета и дыма, но через минуту готовым ускользнуть со станции, мимо, мимо, в сказочные туманы невероятных Каролин. И провожая его вдоль темнеющих топей, неотлучно маяча в вечернем эфире, скользя телеграфными проводами, целомудренный, как водный знак на веленевой бумаге, летящий плавно, словно прозрачный клубочек клеток, косо плывущий в истомленных глазах, лимонно-бледный близнец лампиона, сияющего над головой пассажира, будет таинственно странствовать по бирюзовым ландшафтам в окне.
81
chemin de fer — железка (фр.), карточная игра.
16
Три стула один за другим. Та же идея.
— Что?
— Скотоловка.
Скотоловку изображала доска для китайских шашек, прислоненная к ножкам переднего стула. Задний стул — смотровой вагон.
— Понятно. А теперь машинисту пора в постель.
— Скорее же, папа. Залазь. Поезд отправляется!
— Послушай, душка —
— Ну пожалуйста. Присядь хоть на минуту.
— Нет, душка, — я же сказал.
— Но ведь на минуту только. Ну папа! Мариэтта не хочет, ты не хочешь. Никто не хочет ехать со мной в моем суперпоезде.