Под знаком змеи.Клеопатра
Шрифт:
Я не рассчитывал на аудиенцию в ближайшее время, но, видимо, на этот раз печать царицы все же возымела свое действие. Спустя четыре дня после возвращения Ирод принял меня в своем доме. Я заранее попросил знакомого торговца, чтобы он передал мой подарок через час после начала аудиенции. При въезде Ирода в город я в общем-то и не увидел его, теперь же он предстал передо мной, приветливо улыбающийся, и легким кивком ответил на мой глубокий поклон.
— Я приветствую тебя, Олимп из Александрии, и хотел бы извиниться, что заставил тебя так долго ждать.
Это
— Где послание твоей царицы?
Все смотрели на меня с любопытством: Ирод, оба чиновника позади него и даже телохранитель у двери.
— Согласно воле царицы, я должен передать его устно и, если ты позволишь, без свидетелей.
Он оглядел меня, делая вид, что раздумывает.
— Хорошо, я согласен. Может быть, мне стоит позвать моего брата, тетрарха Фасаила. Но нет, не надо, я потом все ему сообщу.
Я сказал все, что следовало, и, учитывая положение дел, был готов к тому, что Ирод высокомерно высмеет это. Но я плохо его знал. Он с вежливым вниманием выслушал меня спокойно и до конца.
— Это надо обдумать, Олимп, — сказал он. — Очень заманчивое предложение: объединить наши земли, так чтобы они находились под властью одного правителя — досточтимой царицы Клеопатры, — разумеется, с согласия Рима и под защитой его оружия. Я стал бы тогда проконсулом Иудеи, — заранее можно сказать, что Рим согласится с этим, — а это не намного меньше, чем тетрарх. Однако, дорогой Олимп, пока твоя царица обдумывала это решение, колесо истории уже повернулось дальше — не без нашего участия, конечно, но — позволь мне такое сравнение — мы при этом приложили разве что мизинчик.
Он приветливо улыбнулся, с готовностью изображая человека, которого фортуна неожиданно одарила своими милостями.
— Как ты знаешь, мой уважаемый отец, наместник Антипатр, после смерти Цезаря выступил в поддержку претора Кассия, и мы, его сыновья, соответственно тоже. Но ведь каждый может заблуждаться. Теперь мы исправили свою ошибку, и несмотря на ревностные старания синедриона очернить нас перед Антонием, первосвященник Гиркан был настолько умен, что предложил назначить тетрархами меня и Фасаила.
Он улыбаясь воздел руки, будто это безмерно поразило его. Я дерзко поинтересовался:
— То, что члены синедриона не особенно умны, они доказали уже своим приговором против тебя. Все в стране были рады избавлению от этого произвола разбойников, но вместо заслуженной благодарности тебе пришлось покинуть страну. Ты тоже признаешь
Казалось, его вовсе не смутил мой несколько неподобающий вопрос.
— Я признаю это право за отдельным человеком, а не за собранием из семидесяти одного мужчины. Они могли бы посовещаться и прислушаться не к глупцам, а к наиболее умным из них. Ну, там видно будет.
При последних словах лицо его изменилось: из-под спокойной вежливой маски на мгновение проглянула хищная волчья морда с оскаленными клыками и сверкающими глазами. Мне послышалось даже легкое угрожающее рычание, или мне это только показалось?
Он снова приветливо улыбнулся.
— Таков мой ответ, Олимп. А теперь я тоже возьму на себя роль посла и передам тебе известие от Марка Антония. Он приглашает твою царицу, досточтимую Клеопатру, провести лето в Тарсе, на Киликии. Так как Цезарь теперь мертв, необходимо вновь обсудить отношения между Римом и Египтом. Твоей царице предстоит нелегкое дело, но с ее тонким политическим чутьем она наверняка найдет верное решение.
Это было сказано очень вежливо, но его черные как ночь глаза подозрительно сверкнули. Что в них мелькнуло — ирония? А может быть, радость или даже злорадство? Я не знаю. Возможно, удовлетворение от того, что его зерно надежно упрятано в амбарах, в то время как Клеопатре вновь предстоит бороться за свою страну. К счастью, появление посыльного избавило меня от ответа.
Ирод искренне обрадовался подарку. Его лицо просияло, и он в изысканных словах выразил свою благодарность и похвалу. Я решил воспользоваться этим благоприятным моментом.
— Смею ли я просить тебя, правитель?
— Смелее, не стесняйся! Мне было бы приятно оказать любезность послу ее величества.
Я в нескольких словах рассказал о судьбе моего слуги Салмо, не очень надеясь, правда, что смогу что-нибудь сделать для него. Ирод выслушал меня с невозмутимым видом.
— Теперь он сидит или, вернее, лежит в городской тюрьме и ждет приговора. Однако синедрион не хотел ничего предпринимать до твоего возвращения.
— Это очень мудро с его стороны, очень мудро. Я очень рад, Олимп, что могу оказать тебе эту небольшую услугу. Иона бен Наум, который зовется теперь Саломоном, решил исправиться и поступил в солдаты на службу к моему отцу. Как тетрарх Иудеи я могу помиловать его еще до вынесения приговора, и я сделаю это теперь же. Саломон может быть свободен уже сегодня.
Прежде чем я смог как подобает выразить свою благодарность, в зал вошел человек, поразительно похожий на Ирода, но все его черты были несколько мягче. Стройного Ирода с его узким красивым лицом можно было уподобить разящему мечу, в то время как Фасаила — ибо это был он — следовало сравнить скорее с затупленным ножом. Он был ниже, полнее, лицо его было несколько шире, а карие глаза излучали мягкость и благодушие.
— Фасаил!
Ирод сердечно обнял брата и представил меня ему. Затем он в нескольких словах изложил цель моего приезда и упомянул также о случае с моим слугой. Фасаил слушал, кивая головой.