Под знаком змеи.Клеопатра
Шрифт:
— Это… это… как у богов…
Да, Аспазия была права. Даже те, кто жил в Александрии довольно богато, растерялись бы от такого великолепия. Я, который сотни раз выходил и входил сюда, иногда останавливался и восхищенно любовался какой-нибудь деталью, которую не замечал до сих пор. Так, например, только через несколько месяцев я открыл, что обратная сторона главных ворот не просто выложена плитами из слоновой кости, но все они покрыты еще тончайшей резьбой, изображающей различные
Добавлю, что мне было приятно появиться во дворце с Аспазией. В ее глазах, широко распахнутых от удивления и восхищения, я отчетливо видел, какого положения я здесь достиг. Ни один из стражей не преградил мне путь копьем, все дворцовые рабы почтительно приветствовали меня, а когда мы вступили в небольшой уютный зал для приемов, нам не пришлось ждать и никто не задержал нас. Эта комната предназначалась скорее для неофициальных, без особого церемониала, встреч с людьми, которых приводили друзья Клеопатры.
Первой появилась Ирас. Она изумленно улыбнулась, а потом сделала вид, что она уже заранее знала о нашем приходе, чему я, однако, не поверил. Она окинула Аспазию оценивающим взглядом и подчеркнуто насмешливо поздоровалась:
— Смотрите, смотрите, врач Гиппократ снова почтил нас! Ты стал редким гостем, мой дорогой. А кто это с тобой?
Со стороны забавно было наблюдать, как маленькая изящная Ирас покровительственно взглянула на высокую Аспазию.
В этот момент меня будто демон подтолкнул, и я, то есть, точнее, он, сказал:
— Это моя родственница Аспазия, недавно мы обручились.
Аспазия с женским тактом подыграла мне, потому что почувствовала — как сказала она мне потом, — что я хочу уязвить эту женщину.
Ирас была совсем не то, что Шармион, никогда не выказывающая своих чувств. На ее лице отразились испуг и удивление, и это доставляло мне невероятное удовольствие, хотя я по-прежнему любил ее. Да, я любил ее, и в то же время мне хотелось задеть ее.
— Вы помолвлены? Вот это новость! Царица… она…
Царица появилась незаметно и подхватила:
— Так что же я? — спросила она приветливо.
Так как никто не отвечал, она повернулась к нам.
— Гиппо — какая радость! Как твои родственники — благополучно? А это твоя родственница Аспазия?
Пораженная тем, что слышит свое имя из уст царицы, Аспазия упала на колени и склонила голову.
— Да, — выдохнула она, — меня зовут Аспазия, Божественное Величество.
Клеопатра улыбнулась своей неповторимой веселой и радостной улыбкой.
— Полно, встань, мы ведь не на аудиенции.
Из-за беременности Клеопатра была одета в просторное платье, и только узкий обруч со змеей-уреем у нее
— И он с ней помолвлен! — воскликнула Ирас, как будто тем самым я совершил какое-то преступление.
Божественная царица не выказала ни малейшего удивления и с приветливым равнодушием спросила:
— Это прекрасно, я рада за вас. И когда же свадьба?
— Это зависит еще от родителей Аспазии, мы должны сначала…
— Хорошо, хорошо — там будет видно.
— Могу я еще кое о чем поговорить с царицей?
Она кивнула.
— Ирас, проводи Аспазию к выходу, мы не надолго.
— Тебе следовало бы заранее сообщить мне об этом, Гиппо, — ведь так принято между друзьями, — сказала она мне с легким упреком.
— Прости, царица, но это получилось вдруг само собой, так сказать, гром среди ясного неба…
Она прекрасно знала людей и сразу поняла, в чем дело.
— Это чтобы досадить Ирас? Подумай хорошенько, Гиппо. Я полагаю, что она вскоре расстанется с Алексом. Скоро ему предстоит отправиться к Марку Антонию, и кто знает, когда он вернется вновь, и вернется ли вообще…
— Я буду своевременно извещать тебя обо всем, царица.
Потом я показал ей три образца посуды из Розуса, которую передал мой дядя, и увидел, как вспыхнули ее серые глаза.
— Это великолепно, действительно великолепно! Да, я возьму всю партию. Мне и без того уже стало казаться однообразным все время угощать гостей из серебряной посуды.
— Или из золотой, как в Тарсе…
Она засмеялась.
— Да, это был особый случай, и я не хочу возводить его в привычку.
Я коротко рассказал ей о болезни моего дяди и попросил разрешения понаблюдать его некоторое время, пока я не узнаю точно, возможно ли исцеление или эта болезнь неизлечима. Она милостиво позволила это и, со своей стороны, предложила мне устроить в квартале неподалеку от дворца лечебницу, где я мог бы принимать больных и где меня можно было бы легко найти, если я понадоблюсь во дворце. Это вполне соответствовало моим желаниям.
— Твоя божественная природа позволяет тебе читать в сердцах людей. Я не осмеливался просить тебя об этом.
— Я вижу, что ты здесь скучаешь. Двор у нас молодой, больных почти нет, а у каждого из наших придворных постарше есть свой собственный врач. Тот, кто не упражняется в своих умениях, в конце концов теряет их.
Я выразил благодарность, и у меня зародилась надежда, что грозившая мне служба в качестве главного врача при войске Антония будет предана забвению.
На обратном пути Аспазия долго молчала, а потом сказала: