Под знаком змеи.Клеопатра
Шрифт:
Что мне оставалось на это ответить? Рядом с ее постелью находилась Ирас. Ее черные глаза, казалось, прожигали меня насквозь. Как и все мужчины, я стоял у кровати роженицы в смущении и растерянности и мечтал поскорее убраться отсюда.
— Боги да хранят тебя, царица, — пробормотал я.
Она улыбнулась, но внезапные схватки исказили ее лицо
гримасой боли.
— Если боги откажутся, — сдавленно проговорила она, — у меня ведь останется еще личный врач…
В это мгновение я как никогда любил мою царицу и знал, что останусь верен ей до самой смерти, что бы ни случилось. Может быть, это звучит
Ирас отвлекла меня от этих размышлений.
— Выйди! — прошипела она. — Сейчас же!
— Я принесу жертву Серапису… — пробормотал я и бросился к двери.
Все друзья царицы собрались в передней. Здесь царила такая же атмосфера, как в святая святых храма. Не слышалось ни одного громкого слова, вероятно, из уважения к Пжерениптаху, верховному жрецу из Мемфиса, который пользовался в народе большим почетом, имел власть и мог оказывать влияние на царицу, которой он — как и его отец — всегда был верен. Его должность вот уже более двух столетий передавалась в семье по наследству.
Пжерениптаху было около пятидесяти, но уже тогда он был неизлечимо болен. Он страшно исхудал, так что остался почти один скелет, и при ходьбе ему приходилось опираться на двух молодых жрецов. По желтоватому цвету его лица я определил, что он, вероятно, страдает болезнью печени или желчи.
У окна шепотом беседовали Протарх и Мардион. Алекс, конечно, тоже был здесь. Он говорил с пожилым распорядителем, точнее, это был монолог, в который время от времени старику удавалось вставить несколько слов.
Заметив меня, Протарх дружески кивнул мне, а Мардион приветливо улыбнулся.
— Мы как раз говорили о положении в Иудее. Вчера вечером оттуда прибыл корабль и доставил интересные известия. Многие из них могут оказаться недостоверными, но одно очевидно: Ироду пришлось укрыться от парфян в своей крепости Масада и теперь он, вероятно, попытается пробраться оттуда в Рим, чтобы его друг Антоний выручил его. В Иерусалиме власть захватил Антигон, в то время как Фасаил, старший брат Ирода, попытался перетянуть парфян на свою сторону. Я надеюсь, скоро мы узнаем об этом подробнее.
— Об этом я слышал еще на обратном пути из Эфеса, — сказал я. — Ирод должен победить. Взглянув на него, понимаешь, что он способен на все. Что слышно про Марка Антония? Наша царица рожает его ребенка, а он в это время где-то скрывается.
— Тише, — прошипел Мардион, и его обычно приветливое лицо стало серьезным и строгим.
— Сразу видно, что ты давно уже не был при дворе: похоже, ты и понятия не имеешь, как тут обстоят дела в последнее время.
— Объясни ему все, Мардион, — прошептал Протарх, — я позову вас потом.
Мы вышли в маленький уютный дворцовый садик. Он был укрыт со всех сторон, и его радостную тишину нарушало только тихое журчание фонтана с нимфами. Мардион, маленький, кругленький, мог бы сойти за старшего брата Ирас. Несмотря на свой спокойный и рассудительный характер, он был очень деятелен, а свою речь часто подкреплял выразительными жестами. Он отослал прочь раба, который занимался осенней подрезкой кустов.
— Марка Антония стараются пока не упоминать, — вполголоса начал Мардион свое объяснение. — О войне с парфянами до сих пор ничего не слышно. Они сидят в Иудее и остерегаются провоцировать римлян. К тому же у Антония
Я испугался.
— Нет, Мардион, на этот раз нет. Антоний ценит меня как врача, но я не смогу уговорить его приехать в Египет — царица должна понимать это.
— Успокойся, Гиппо! Это ведь только предположение. А кому, по-твоему, можно было бы доверить такое поручение?
Я ответил, не раздумывая ни мгновения:
— Алексу, конечно. Каждый знает, какое большое влияние он имеет на императора. Если кому-то и удастся привезти Антония в Египет, то это только Алексу из Лаодикеи.
Мардион кивнул.:
— Ты прав, и я не понимаю, как до сих пор эта мысль никому еще не пришла в голову. Но этот человек сделался здесь таким незаменимым, что без него, очевидно, никто теперь не может обойтись. Я знаю, тебе он не нравится, это. можно понять. Я и сам не принадлежу к числу его друзей. Этот человек сияет, как позолоченный медный кувшин, о котором думаешь, что в нем может быть только самое лучшее вино. Но под тонким слоем позолоты скрывается обычный металл, а в кувшине — какая-нибудь подслащенная медом кислятина.
Я засмеялся.
— Удачное сравнение, хотя большинство видят в Алексе только его позолоту.
— Хорошо, Гиппо, я на твоей стороне. Передам все это Протарху, и если он одобрит, то мы представим это предложение царице как нашу совместную идею.
Ближе к вечеру царица Клеопатра родила двух близнецов. Мальчик получил имя Александр Гелиос, а девочка — Клеопатра Селена. Царица, земное воплощение Исиды, и тут была последовательна и произвела на свет из своего чрева луну и солнце.
После рождения близнецов для меня наступило трудное время. Мне приходилось разрываться между царским дворцом, моей новой лечебницей и моей нареченной, Аспазией, которая с нетерпением ожидала нашей предстоящей свадьбы и представляла себе, какое блестящее положение займет она при дворе, став женой личного врача.
С помощью Мардиона мне удалось привлечь на свою сторону Протарха. Мы довольно скоро убедили его, что для того, чтобы вновь привезти Антония в Египет, трудно отыскать более подходящего человека, чем Алекс. А тот тем временем, ни о чем не подозревая, наслаждался благосклонностью царицы и ее горничной Ирас и совсем не замечал при этом, что многие из тех, кто ценил его раньше, теперь отвернулись от него, потому что почувствовали, что за его. всеведением и приветливостью скрывается только честолюбие и желание понравиться.