Под знаменем черной птицы. Книга 2
Шрифт:
— Меня вовсе нет. Много ли занимательного в кратковременном порыве? В том, что предпочтешь умереть сам, а не в компании десятков людей? Но! — Анрир доел медальон, допил вино и откинулся на спинку стула. — У вас вкусная еда, теперь уже неплохое вино, с каждым глотком которого эта милая леди кажется все более милой, — вы же собираетесь с ней переспать? Обидно, что лежит без дела, — так что давайте и дальше болтать о героях. Хотя, признаться, вы выбрали не самую героическую из профессий. Здесь вообще что-нибудь происходит? Ну там пожар или прорванная труба? Или подопытные сбегают?
— Вы первый из них, кто вообще выжил, лорд Анрир.
Девушка нервничала всё сильнее, несколько
— Это и привело меня сюда, на "Вита Нову", — Габриэль отпустил "тарелку" мыться и в самом деле подал десерт. — Примы выродились со времён леди Айвен, а возможно даже раньше. Но не все мы одинаковы. Наша семья многие века владела планетой, тихой и мирной, наполненной магией и не знавшей войн. Мы следили за этим. А после туда пришли некросы, целые легионы, сразу в множестве мест прорвали пространство и начали отвоевывать города. Я единственный из семьи выжил, единственный сбежал до того, как меня разорвали на части и сделали телом для кого-то из мертвяков. Вот видите, из меня герой тоже не вышел.
Он допил свой бокал и задумчиво глядел на Анрира. Чего он ждал? Осуждения, поддержки или чего-то третьего?
— У меня есть знакомый, большой специалист по ножам для ритуального самоубийства, могу свести, — Анрир подмигнул и зачерпнул десерт ложкой.
— Думаю, вы можете помочь мне несколько другим способом.
Он давно уже не различал, когда заканчивается один день и начинается другой. В них не было ничего, кроме слепящего белого, нестерпимой боли, видений от умершего прима и редких бесед с Габриэлем. Анрир успел узнать, что тот никогда дважды не "сервировал" одну и ту же девушку и постоянно промахивался с количеством ровно одной специи.
Будь способ, хоть какой-нибудь, прекратить все это, им бы стоило воспользоваться. Но интуиция молчала, а идеи, как вернуться домой так и не появлялись. Божественная часть тоже не проявляла себя, будто угостить правильным вином Габриэля более важно, чем жизнь и здоровье Анрира. Но от тех уже почти ничего не осталось, одна бесконечная боль и видения о будущем, непременно плохом. Там не было ни единого момента, ради которого стоит жить.
В прошлом их тоже нашлось не так много. Все, что сверстники получали легко, играючи, ему доставалось тяжелым трудом: движения, учеба, даже внимание родителей. Те постоянно ссорились, спорили, сходились и расходились по нескольку раз в год. Ни один из них не был счастлив в такой странной семье и не мог создать свою. Наверное, будь у них другой, здоровый ребенок, Ксандр и Кара жили бы счастливо. А так все их время уходило на занятия с Анриром, на попытки сделать его не хуже сверстников. Чего стоило отцу читать вслух по нескольку часов подряд или раз за разом вдалбливать сыну значение букв или цифр, расползающихся и сразу стирающихся из памяти? Или Каре, которая, как могла, но пыталась научить плавать, бегать, прыгать и лазать по деревьям?
"Все, что тебя держит — это боль. Прими ее, смирись, перестань думать только о ней, и сможешь все. Тело — неуклюжая оболочка для разума и души" — так говорила она. Но оболочка Анрира была слишком неуклюжей. И тогда, и сейчас.
Будь все иначе, давно бы уже прикончил Кезона. И всех остальных. Но его — первым, с нескончаемым удовольствием.
Эксперименты прим-лорда неизменно проваливались. Один за другим. Не было способа отделить силу Уводящего и прекратить мучения Анрира, так или иначе. Тогда-то он и понял, что боль не
Кезон бил его, не с какой-то научной целью, а чтобы рассчитаться за собственное бессилие. Раз за разом вколачивал кулаки в тело, почти рыча от злой радости. Кости держались, кроме, пожалуй, ребер, но их много, трещины в одном-двух не так страшны. Твари нравились его крики, текущая из разбитого носа кровь, вид свернувшегося на полу тела. И когда Анрир попытался всего лишь передвинуться, чтобы закрыть от ударов голову, получил разряд, отозвавшийся болью по всему телу.
Такой нестерпимой.
Такой ничтожной, по сравнению с множеством смертей.
"Все, что тебя держит — это боль."
В самом деле — боль, ни наручников, ни цепи. А в голове так и бьётся мысль: "пора, пора, действуй!".
Он рывком вскочил на ноги и следом проломил голову Кезону за один удар, как учил Кейташи Вада.
К середине лета ночи наконец стали длиннее. Но в самый темный из часов звёзды все равно не обретали зимнего блеска и яркости.
Кейташи часто выходил в сад и смотрел на них, в такие моменты чувствуя себя ближе к духам, живущим в Долине отражений. А, возможно, это их тоска влекла его к звёздам. Но сегодня рядом с ним сидела Руоки и тоже вглядывалась в темноту.
— Тревожно, — пояснила она и прижалась ближе. Кейташи набросил на ее плечи одеяло и обнял. Ему тоже было тревожно.
Проклятый кот пропал несколько месяцев назад, и за все время не подал ни единой весточки. После того случая во дворце великого князя Анрир исчез, забыв не только старого учителя, но и оставленные у поверенного деньги. Небеса знают, где носит это недоразумение.
В ответ на его мысли одна из звёзд ярко вспыхнула и полетела вниз. Метеоры и кометы не были редкостью, но этот летел прямо на Кейташи. Руоки тоже видела это и крепче сжала его руку. Если что — сбежать успеют, а ещё и предупредить своих людей. Но небесный гость отклонился и ушел чуть дальше вглубь острова, чтобы рухнуть у подножия одной из гор. Кейташи вывел из стойла ездового руха, оседлал его и ускакал к рухнувшему куску небесного тела. Руоки быстро догнала его, хотя обычно не следовала за мужем в такие опасные места, оставалась беречь покой дома. Надел никогда не должен оставаться без господ.
В месте падения взрывом разметало деревья, оставив вместо них обугленные стволы. Пожар до сих пор вяло тлел, по счастью отсеченный ручьем и скалистыми почвами. Но вместо камня в центре блестел обгоревший металлический остов.
Кейташи опасливо подошёл ближе, оглядел его, но влезать внутрь так и не решился.
— Сожги до конца, чтобы ничего не осталось.
Кот лежал в отдалении, свернувшись клубком, чтобы не так сильно мёрзнуть. Не жилец, это Кейташи сразу понял. С такими ожогами не спасет не кошачья способность к восстановлению, ни вся магия Долины отражений. Анрир дрожал мелко-мелко, стучал зубами, с трудом собираясь с силами для следующей фразы.
— Да. Сделай, больше нет сил. Только не закапывай. Не под землю.
Руоки села рядом с ним, обняла за плечи и прижала к себе, вынуждая перевернуться на спину. После погладила по голове и запела: "… будет мягкой постель, будет сладким твой сон…".
Кейташи же подошёл ближе и махом всадил нож коту между ребер, пробивая сердце. Он дернулся и почти сразу затих. А по лицу Кейташи текли слезы. Не такую весть хотелось бы получить об этом недоразумении. Руоки тоже склонилась над обожженым, бездыханным телом и тихо рыдала. Она права была, теперь над котом было кому плакать. И он знал об этом и должен был беречь себя, а не носиться неизвестно где!