Подари мне лунный свет
Шрифт:
— Почему эта неделя оказалась для тебя трудной? — поинтересовалась она.
Ларсон прикрыл глаза — стало заметно, что он устал
— Я занимаюсь исследованием возможности и много важного приобретения, — ответил он. — Это очень деликатное дело. Необходимо просчитывать каждый шаг.
— А, догадываюсь, ты заходишь то с одной стороны, то с другой, не открывая карт?
— Почти. Если хочешь приобрести компанию, нужно совершать настоящие маневры. И главное, не торопиться, выверять абсолютно все, чтобы в
Они помолчали. Ларсон открыл глаза и посмотрел на Глэдис.
— Скажи, а часто ты виделась с Линдой, когда жила там, дома? — спросил он вдруг.
Девушка нахмурилась, вопрос ее озадачил.
— Только по мере необходимости, — сухо ответила Глэдис. — Я понимаю, что она — член твоей семьи, хотя и не прямая родственница. Но у меня с ней не может быть ничего общего.
Даже если бы они с Линдой были ровесницами и учились вместе или были соседями, она ни за что не стала бы дружить с ней. В ранней юности Глэдис была сорванцом, предпочитала носить свободную, чище мальчишескую одежду, наряжаться не любила и не умела. Линда же одевалась со вкусом и очень продуманно, и это было для нее, пожалуй, главной целью жизни. Но не только этим Линда отличалась от Глэдис, а точнее, всем. Они настолько разные, что их ничто не могло сблизить никогда. Особенно, если учесть поведение хозяйки отношению к отцу.
— Скажи, а что происходило после моего отъезда, если, конечно, не касаться истории с коттеджем? — поинтересовался Ларсон.
— Ты имеешь в виду, в деревне? — переспросила Глэдис, подивившись ходу мыслей Ларсона.
Она чувствовала, что за этими на вид обыденными вопросами кроется нечто особенное, довольно важное для него, но что именно, понять могла.
— Да ничего особенного не происходило, — ответила она.
Неужели его интересуют житейские истории и деревенские сплетни?
— Кто-то родился, кто-то умер, какие-то соседи повздорили, — сообщила она. — Жена Гарольда Лэнса сбежала с соседом. Дочка Грэйс Милтон родила ребенка, и никто не знает от кого.
Тут Глэдис ехидно усмехнулась — эта самая Грэйс Милтон всегда была первым борцом за нравственность в деревне, осуждая многих женщин за их безрассудство. Ну и чего она добилась? Собственная дочь преподнесла ей «наглядный» урок.
— А больше ничего? — спросила Ларсон.
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, ничего такого, я же сказала.
— А ты не скучаешь по дому? По тиши и покою деревенской жизни? Если не считать маленьких происшествий, жизнь течет там размеренно и беззаботно.
Глэдис показалось, что он как бы осуждает ее за скоропалительный отъезд.
— Ничуть, — сказала она. — Лондон многому меня научил. Оставшись в деревне, я бы многого не узнала. И потом, при жизни отца все было по-другому. Тогда для меня все, что ты упомянул, имело значение…
Глэдис
— Ты не думаешь, что тебе тут скоро надоест?
— А ты беспокоишься, что я сбегу с работы, на которую ты меня устроил? — язвительно переспросила Глэдис.
— Я разве сказал это?
— Не обязательно говорить, я в состоянии догадаться. Так вот, уверяю тебя, что не собираюсь домой. Впрочем, — она горько усмехнулась, — у меня и дома-то нет.
— Не будем начинать все сначала, — решительно произнес Ларсон, в его голосе появились сердитые нотки.
— Извини, — сказала она сухо. — Я забыла, ведь это запретная тема. Не следовало даже упоминать об этом, а то ты опять упрекнешь меня в том, что я веду себя как обиженный ребенок.
Он молча смотрел на нее.
— Наверное, думаешь, что я не создана для жизни в огромном городе, — продолжала Глэдис.
Если уж она села на своего конька, ничто не может ее остановить. Она должна высказать все, что приходит в голову.
— Скорее всего, ты сама так думаешь, — ответил Ларсон. — Во всяком случае, когда я тебя увидел в той мерзкой квартире, ты не производила впечатления взрослой, уверенной в себе и довольной жизнью девушки.
Он сказал это незлобно, без насмешки, но Глэдис не понравилось его замечание. Она нахмурилась.
— Не смотри так, — улыбнулся Ларсон. — В утешение могу сказать: сейчас ты не выглядишь брошенным, обиженным ребенком. Ты выглядишь привлекательной, но очень сердитой молодой девушкой.
Это ее вовсе не утешило, ей не нравился его покровительственный тон — словно учитель в школе или пастор в церкви.
— Между прочим, только с тобой я такая, — объявила Глэдис, чем явно развеселила Ларсона. — А на работе все нормально. На Стивена я вовсе не сержусь.
— Стивен? — переспросил Ларсон, пытаясь вспомнить, кто бы это мог быть.
— Мы работаем вместе, — объяснила Глэдис.
— И вы подружились?
— Конечно, — улыбнулась она, припомнив веселое лицо молодого человека. — У него легкий характер и отличное чувство юмора.
— Похоже, скоро у моей двери будут толпиться парни? «Здрасьте, а Глэдис дома?»
— Нечего издеваться! — возмутилась она.
Никогда за ней не бегали толпы парней, а тем более не выстраивались в очередь у дверей. Ларсону это хорошо известно. Глэдис не из тех девчонок, у которых сразу несколько ухажеров, из-за нее не спорили, вокруг нее не увивались. Просто в ней не было ничего выдающегося, она не умела себя подать, как некоторые, не носила туфли на высоких каблуках и облегающие платья, не красилась, не стриглась модно. Он же знает все это, так зачем говорить глупости?