Подари мне любовь
Шрифт:
— Мы же с тобой вчера договорились, что ты не будешь...
— Я не собираюсь ничего с тобой делать, — перебил он ее. — Я думал... — Но он решил больше не высказываться на этот счет.
Когда она повернулась к нему, ее глаза уже стали непроницаемыми.
— Думаю, что в этом городе достаточно женщин, которым бы польстило твое предложение о приятном времяпрепровождении.
Приятное времяпрепровождение — как-то раньше к этим словам Адам относился спокойно. Но сейчас! Когда он слышал их из уст Морин, его начинало это бесить.
— Пойми, мне не нужна
Морин пожала плечами.
— Ты не хочешь любить, не собираешься жениться. Что тогда остается? Чего ты хочешь на самом деле?
Тебя — это единственный ответ, который приходил ему в голову, а Морин тем временем продолжала:
— Единственный логичный ответ — неплохо провести время.
— Ты действительно так плохо обо мне думаешь? — с печалью в голосе спросил Адам.
— Нет. Это жизнь, — обезоруживающе улыбнувшись, произнесла Морин и приступила к распаковке следующих коробок.
Они уже дошли до ящиков с обувью и одеждой, когда Морин решила сделать небольшой перерыв и пошла на кухню, чтобы приготовить кофе. Ведь они трудились не переставая три часа подряд. Пока она отсутствовала, Адам распаковал последние две коробки и выложил их содержимое на кровать — так лучше видно, что, куда ставить.
Здесь была небольшая кедровая шкатулка, вазы, несколько школьных тетрадей, пара учебников по геодезии. Во второй коробке были книги, среди которых, к своему удивлению, он не нашел ни одного романа, и пара фотоальбомов.
Он никого не знал из ее прошлого, к тому же не сомневался, что Морин расценит его любопытство как вмешательство в ее личную жизнь, поэтому со спокойной совестью поставил их на полку рядом с книгами. Ему показалось, что коробка пуста, и он отшвырнул ее в угол. С глухим стуком из нее выпала кукла — видимо, воспоминания детства, подумал Адам, еще раз встряхнул коробку и только теперь заметил небольшой любительский снимок, вставленный в простую золотистую рамку. С одной стороны был изображен ребенок, а с другой стороны в рамку был вложен локон темных волос.
Когда он все еще рассматривал фотографию, в комнату вернулась Морин. Увидев, что он держит в руках, она побелела как полотно. Такого выражения на ее лице Адам еще не видел.
— Это, наверное, ты в детстве? — предположил Адам, догадываясь, что нечаянно проник на запрещенную территорию.
— Нет, это не я, — выдавила Морин и отобрала у него фотографию.
— Тогда кто? Ты же говорила, что у тебя нет родственников.
— Не лезь не в свое дело, — безжизненным голосом отрезала Морин.
— Я же вижу, что этот ребенок для тебя очень важен. Почему ты не скажешь мне, кто она? — решительно наседал Адам.
Морин, чувствуя, что ноги отказываются ей служить, осторожно присела на кровать и прижала фотографию к сердцу. Лишь через некоторое
— Элизабет, моя дочь.
Ее слова были для Адама словно удар обуха по голове.
— Твоя дочь?! — изумленно воскликнул он.
Она кивнула и отвернулась от него. Он стоял и тупо смотрел ей в спину, а в голове тем временем проносились тысячи вопросов. Где она? Что с ней? Почему Морин до сих пор молчала? Ее бывший муж, только он во всем виноват! Из-за него она так мучается и страдает. И у Адама в душе возникло непреодолимое желание прибить этого негодяя.
— А где она сейчас? С отцом? — Неужели мужчина ушел от нее и посмел забрать ребенка?
— Нет. Она умерла.
Ответ Морин еще больше поразил Адама. Он настолько растерялся, что утратил дар речи. Ведь она никогда не упоминала о ребенке!
Какое-то время царило молчание, потом Адам присел на кровать, успокаивающе обнял ее за плечи и шепотом попросил:
— Расскажи мне, как все это случилось?
Морин отрицательно покачала головой.
— Расскажи, — не отставал Адам и положил ее голову себе на плечо.
Его нежное прикосновение, близость и искренняя забота дали ей силы справиться с душившими ее слезами, и она выдавила из себя:
— Не могу, Адам.
— Как давно это случилось?
— Десять лет назад, — переводя дыхание и проглатывая комок слез, сказала Морин. — Элизабет умерла во сне, в своей кроватке. Ей не было и трех месяцев.
— О, Морин! — только и мог сказать Адам.
Но этого оказалось достаточно, чтобы ощутить его поддержку и сочувствие, чего не смогли бы сделать никакие слова утешения и соболезнования. После смерти дочери ей многие психоаналитики говорили, что нужно забыть случившееся и жить дальше. Но как такое можно забыть!
— Я заканчивала колледж, когда все это случилось. — Неожиданно для себя Морин стала рассказывать то, о чем старалась без крайней необходимости никогда и никому не говорить. — Давида не было дома. А мне нужно было срочно дописывать дипломную работу и одновременно готовиться к выпускным экзаменам. Шел последний семестр. Поэтому я перенесла кроватку с Элизабет на кухню. Так мне было удобнее следить за ней и писать диплом. Когда под утро вернулся Давид, он обнаружил меня спящей над учебником. А Элизабет... она... Ее было поздно спасать, она уже не дышала.
— Значит, в то время вы жили вместе?
Морин кивнула.
— Да, мы уже год были женаты. На следующий же день после похорон Давид ушел от меня. Он... он был уверен, что я бессердечная эгоистка и Элизабет умерла по моей вине. Даже обвинил меня в том, что карьера для меня всегда была важнее дочери.
Адам слушал и не мог поверить, что такое возможно.
— Нет, не могу этого понять. Он просто дурак.
Она продолжала говорить, не поднимая глаз:
— Я прекрасно сознаю, что он был не прав, и поэтому не могу его простить. У меня осталось такое чувство, что Давид воспользовался мной, а потом выбросил, как вещь, за ненадобностью.