Подари мне надежду
Шрифт:
— Насколько могу судить, тебе кто-то скинул деньги на карту. Тайный поклонник, наверное.
— Это Ольга Ивановна!
— Мамуля моя, что ли? Нет, она точно не тайный поклонник. Фух, отлегло от сердца… Ты же помнишь, я ведь ревнивый. — паясничаю, а Аня всё сильнее хрурится.
— Влад! — вскрикивает и снова смотрит на свой телефон, словно поверить не может. Такая растерянная, милая и смешная. — Это сумма, которую я перевела твоей маме. Полностью, до копейки. За квартиру.
Будто бы я и сам не знаю.
— Ну? И зачем нужно
— Потому что у нас договор, я заплатила согласно нему…
Мне кажется или она сейчас разрыдается? Чёрт…
— Иди сюда. — Протягиваю руку и помогаю Ане перебраться к себе на колени. Она не сопротивляется и это хорошо. — Послушай меня внимательно, хорошо? Только не перебивай. Сможешь?
— Я постараюсь, — неуверенно кивает и кладёт руки мне на плечи. Она кажется расстроенной, и мне это совершенно не нравится.
— Аня, я понимаю, что ты гордая, я понимаю, что эти деньги ты, возможно, воспринимаешь, как подачку. Но это твои деньги.
— Но я же их отдала, документы подписала… а теперь что? Нужно съезжать, искать себе новое жильё, а мне квартира очень нравится.
Вот же выдумщица.
— Не тарахти, — улыбаюсь и провожу костяшками пальцев по щеке, скулам. — Не надо никуда переезжать, если нравится.
— Но я не могу так просто… бесплатно, — настаивает, а в глазах настоящая паника. — Это неправильно.
— Вот, снова тарахтишь, невозможный ты человек, — улыбаюсь и касаюсь губами острой ключицы, пахнущей солнцем. — Ты живёшь там не так просто, ты живёшь там со мной.
— Прям уж… с тобой, — бурчит, отводит взгляд, но на губах улыбка расползается. — А если мы поругаемся, или я тебе надоем? Мало ли…
— Если мы поругаемся или не сойдёмся характерами, ты просто помни, что по договору ты деньги перевела, всё запротоколировано, значит, волноваться не о чем. Главное ведь, что всё по закону, да?
— Как у тебя всё просто… и быстро.
— Тебя это смущает? Считаешь, что тороплюсь?
— Нет… я просто боюсь, что всё закончится, понимаешь? — Аня кладёт мне голову на грудь и, кажется, впервые готова сказать то, что у неё на сердце. — Ты мне нравишься, очень, потому я боюсь.
— А кто-то, помнится, такой смелый был, — усмехаюсь, перебирая пальцами тёмные волосы оттенка горького шоколада. — И говорил, что верит мне. А ещё табуреткой угрожал.
— А я и верю, — поднимает на меня взгляд, тянется губами, и я целую сладкие губы, понимая, что мне отчаянно мало этой девушки. — Просто вдруг ты узнаешь меня получше и решишь, что такая тебе не нужна. Я видела твою жену: красивая, уверенная в себе, яркая. Опытная, наверное. А я?
Вздыхаю, понимая, что всё-таки встреча с Алисой не прошла для Ани бесследно.
— Я не умею говорить красивых слов. Но я хочу, чтобы ты понимала: для меня ты самая красивая. А Алиса… пусть будет счастлива, меня это больше не касается, как и тебя не должно. А теперь поехали, сюрприз же нужно показать.
Аня энергично кивает, обнимает
— Аня, я же не железный, я и так еле держу себя в руках. Но так мы в аварию попадём.
Смеётся, показывает мне язык и перебирается на соседнее сидение. Завожу мотор и всю дорогу краем глаза наблюдаю, как Аня нет-нет, да и смотрит на экран телефона, будто не верит, что деньги действительно пришли на счёт.
Когда мы сегодня по телефону обсуждали с мамой план, как вернуть Ане деньги, мама не задавала лишних вопросов. Во-первых, бесполезно. Во-вторых, кажется, она была только рада, что я избавил её от ненавистной невестки. И это счастье перевешивало для неё всё на свете. И пусть я не выполнил просьбу и не съехал, сильно мне мозги по этому поводу не конопатили. Опять же, без толку.
— Ты же мне веришь? — спрашиваю, тормозя машину.
— Да, — отвечает без запинки, а я в который раз спрашиваю у неба, какого чёрта я такой везунчик.
— И доверяешь?
— Да.
— Отлично, — усмехаюсь, быстро целую Аню в губы и выхожу из машины.
До слуха доносится щебет птиц, а запахи просто сводят с ума. Я очень люблю здесь бывать, хоть и делаю это слишком редко.
Помогаю выйти Ане, а в кармане шёлковый шарф. Нашёл его в матушкиных закромах, и он неожиданно пригодился.
— Расслабься.
Аня кивает, а я завязывают ей глаза шарфом и мягко подталкиваю к тропинке справа.
— Ни о чём не спрашивай, ничего не бойся.
Аня угукает, а я целую её в изгиб шеи и веду вперёд.
— Надеюсь, тебе понравится.
Когда оказываемся на месте, снимаю повязку с глаз, а Аня моргает, фокусируя зрение, а потом удивлённо охает.
— Нравится? — спрашиваю, заведомо зная ответ.
— Очень…
— Я так и знал.
23. Аня
Вывеска над высокими коваными воротами гласит: “Конный клуб “Левада””.
Конный клуб.
Лошади.
Как он узнал?
— Пойдём? — спрашивает Влад, а я готова сама бежать вперёд, вприпрыжку. Останавливаю себя неимоверным усилием воли, хоть это и трудно. Вдруг Владу покажется моё поведение чистым ребячеством? — Вижу же, что не терпится.
Перед глазами отчего-то снова возникает непрошенный образ его жены. Вот она вряд ли прыгала бы, как малолетняя дурочка на месте, ещё и в ладоши хлопая при этом. Влад же жил с ней, любил её, наверное…
Тьфу! Нужно выбросить эту гадость из головы. Я же доверяю, правильно? Верю. Я не вру, когда говорю об этом. Просто постыдная ревность копошится внутри, не даёт спокойно дышать. Как бы не пыталась, а мысли о жене, с которой он пока не развёлся, бельмом на глазу. Вот же…
Больше всего на свете я всегда боялась стать такой же, как моя мать: истеричной, ревнивой и подозрительной. Потому я не должна поддаваться искушению впасть в ревнивый припадок. Не должна.