Подари мне себя
Шрифт:
Я повернулась к ней.
— Подождёшь меня? — спросила, глянув мельком. — Рабочий день уже закончился.
И действительно, на улице уже начало смеркаться, солнце уходило за горизонт. В мыслях я просила, чтобы Егор был дома и впустил меня.
— Да. Конечно. Тебя проводить? А то ты ещё слегка бледная.
Я покачала головой.
— Нет, спасибо, Марин. Я сама. Я должна это сделать, — взгляд упал на лист, где синими чернилами было написано моё заявление на увольнение сегодняшним числом. Здесь оставаться ещё хоть на один день я просто
— Всё уже хорошо. И не думай об этом.
Я кивнула и медленно встала. Сразу же голова закружилась, и я пошатнулась. Марина тут же кинулась ко мне, поддержав за локоть. Сделала глубокий вдох-выдох и встала ровно. Я должна быть сильной. Такой, какой была всегда.
— Всё хорошо. Спасибо, Марин.
Через пять минут я уже стояла в кабинете Шестинского, который недовольно и хмуро смотрел на меня. Будто я сделала ему что-то плохое. Он смотрел на мои руки, а точнее — на лист бумаги, что я держала. Смотрел и хмурился, а глаза его становились с каждой секундой всё чернее.
Думаю, он догадывался о том, что именно я держу у себя в руках. И похоже, ему это не нравилось. Но я уже всё решила и отступать не собираюсь.
Для меня Егор намного важнее этой клиники и профессии. Работу я ещё смогу найти, а вот потерять Егора… Я просто этого не переживу.
— Герман Витальевич, вот, — и, сделав шаг ближе к его рабочему столу, положила на него заявление.
Его взгляд метнулся на лист, прошёлся по нему, затем зав вновь посмотрел на меня.
— Это что? — взревел он, но я даже не шелохнулась, стойко держалась.
— Это заявление об уходе. Сегодняшним числом. У меня сегодня крайний день, поэтому на работу больше не планирую выходить. Я ухожу.
Его руки, что лежали на столе, сжались в кулаки так сильно, что я услышала хруст его костяшек. Желваки на его скулах заходили ходуном, а взгляд просто испепелял меня.
Раньше мне казалось, что зав частенько бывал в гневе. Но оказалось, что я никогда ещё не видела его в гневе. Сейчас он был похож на дьявола, который жаждет забрать меня в ад и сжечь на костре. От Шестинского так и веяло злостью, яростью, которую я ощущала.
Несмотря на то, что я держалась, не показывая своих истинных эмоций, внутри я дрожала от страха. По сути, я совсем не знаю этого человека и на что он способен, и это меня пугает. Единственная сейчас моя защита в том, что мы находимся в клинике, где много людей: не только персонал, но и пациенты, и сделать он мне ничего не сможет. По крайней мере я на это надеюсь.
— А не боишься, что я пойду в полицию и напишу заявление на Свободина? — оскалился зав.
— Срок уже прошёл, когда можно было подать заявление. Вам никто не поверит, — покачала головой. — Поэтому подписывайте моё заявление,
— Если ты сейчас уйдёшь, то я сделаю так, что работу ты никогда не найдёшь. Ни в одной клинике тебя не возьмут. Если только полы и унитазы мыть. И то, для этого сейчас тоже нужно специальное образование.
— Мне всё равно. Подписывайте заявление, — твёрдо ответила. Я не боялась его угроз.
Что-то во мне щёлкнуло, и мне стало всё равно. Ни одна карьера и работа не стоят любимого, дорогого человека.
Мужчина зло посмотрел на меня и, взяв со стола ручку, поднёс её к бумаге.
— Не пожалеешь? — посмотрел в последний раз.
— Никогда, — без запинки было ему твёрдым ответом.
Шестинский размашистым почерком расписался и нервно, яростно тут же отбросил ручку. Я же, удостоверившись, что он действительно подписал, развернулась и направилась к выходу. Лишь уже опустив ручку двери вниз, слегка обернулась на уже бывшего моего начальника, который был злее прежнего.
Но меня это уже не волновало.
— Синий цвет лица вам очень подходил.
— Вон! — прогремело, наверное, на всё не только отделение, но и клинику.
Глава 36
Соня
Я прошмыгнула мышкой из кабинета и направилась забрать свои вещи из раздевалки и переодеться в палате, где мне выделили место на этот день. Там меня уже ждала Белова, которая встревоженно на меня посмотрела, стоило мне только войти.
Я ей в подробностях рассказала наш разговор с Шестинским, отчего подруга расхохоталась на всю палату, представляя, какое лицо было у мужчины после моих последних слов. Я улыбнулась ей. При этом медленно и осторожно из-за перевязанной руки надевала футболку и сверху на плечи накинула чёрную укороченную кожанку.
Маринка мне помогла привести себя в порядок, и вместе с ней мы вышли из палаты, направляясь к выходу. По пути встретили Нину Михайловну, которой я всё же рассказала, что написала заявление. Она также обещала его подписать и, крепко меня обняв, пожелала всего самого наилучшего. Главное, чтобы я берегла себя прежде всего. А работу я обязательно найду.
Я поблагодарила и пообещала, что как-нибудь зайду. Здесь оставались мои вещи, которые я не стала забирать, потому как сразу из клиники собралась поехать к Егору и попытать удачу, если застану его у себя в квартире.
От предвкушения того, что, возможно, мы скоро с ним увидимся, и я смогу его обнять, почувствовать его запах, моё сердце забилось быстрее, а ноги стали ватными, хотя и так мне было несколько тяжело передвигаться из-за того, что я ощущала лёгкое головокружение. И старалась идти медленнее обычного.
Такси мы вызвали сразу, стоило только выйти из здания. Чувствовала я себя намного свободней и легче, чем когда утром пришла на работу. Но волнение и лёгкий страх всё же пробирался по моей коже, вызывая дрожь.