Подари себе рай (Действо 1)
Шрифт:
– То не мои - то Кагановича слова. А Лазарь - мужик преданный, могучий, информированный.
– Надежда Константиновна, - начал он было сочувственным тоном, но она его остановила.
– Полно-те, дружок, - близорукие глаза ее лучились добротой.
– Мы, старые большевики, все выдюжим ради воплощения в жизнь великой идеи, за которую столько бойцов сложили светлые головы, пали жертвой в борьбе роковой. Главное сейчас - надежная смена. Такие как ты. И краснеть не надо. Я не комплимент тебе делаю. Это правда. Поэтому и хочу тебе поручить архиответственный участок работы. В журнале "Политехобразование" ты потрудился годок - и хватит. Это не твое дело. Твое - это быть в гуще комсомолят, лепить
– А Бубнов?
– вырвалось у Ивана.
– Нарком так же считает, - кивнула Крупская. Грузно поднялась, нашла на полке за столиком большую фотографию, передала ее Ивану. Над многочисленными портретами в овалах шла большая надпись на ленте: " Московское педагогическое училище. Выпуск 1929 года". Она указала на пожилого мужчину в центре верхнего ряда.
– Директора Порфирия Даниловича похоронили в ноябре. Ты ведь знаешь об этом? Да, разумеется. Старая гвардия уходит потихоньку.
В молчании Крупская подошла к окну. Долго там стояла, глядя на падающий снег. "Славный паренек этот Иван. Только вот какое будущее ждет это поколение, следующие... Зима. И на дворе, и на душе. Как тяжко без Володи, - думала она.
– Не мне, что я? Партии, стране. Сталин все норовит решить бонапартистскими методами. Умен, коварен, мстителен, жесток. Даже не Николай Палкин, нет. Классический восточный сатрап. Бухарин, Рыков, Пятаков, Угланов - все они выглядят по сравнению с Джугашвили ущербными растяпами. А как он умеет настроить актив! В выступлении на партконференции Бауманского райкома - когда это было? Ну да, в июле прошлого года - я высказалась не за "правых" или "левых", за ленинскую линию. И только потому, что я ни разу не упомянула Сталина, меня приняли холодно, откровенно плохо, только что не освистали. В своем последнем письме Володя, предлагая убрать Сталина с поста генсека, не за меня заступался - за будущее нашего рожденного в таких муках Союза. Не послушались... Поторопились крикнуть "Король умер, да здравствует король!" Погодите, он еще всем себя покажет, наш венценосный грузин..."
Иван разглядывал лица преподавателей. "Что же хочет предложить мне Надежда Константиновна? Вести какие-то предметы? Но какие?
– терялся он в догадках.
– Я ведь даже не думал всерьез о миссии просветителя. Правда, кто-то из ребят говорил, что именно в этом училище могут предоставить комнату. Тогда можно будет перевезти Машеньку с сыном в Москву. И..."
– Раньше я любила зиму. Особенно в Шушенском. И в Швейцарии, задумчиво сказала Крупская.
– Теперь с нетерпением жду лета.
И, повернувшись к нему, спросила:
– Так что ты решаешь?
– О чем?
– промямлил он.
– Как о чем?
– удивилась она.
– О назначении тебя директором.
– Директором?!
– он встал.
– Смогу ли я? Надежда Константиновна, я не знаю... спасибо... спасибо...
– Это не подарок, Ванюша. Это ответственность и бремя. Да, бремя. Но я уверена, что оно тебе по плечу!
Она прошла за свой столик, села и, надев очки, стала листать его дело.
– Родился в селе Прилуки Полтавской губернии. С пятнадцати лет работал в Киеве - на заводе, в типографии, в комсомоле. Кстати, - Крупская улыбнулась как-то молодо, задорно, - как ты впервые добирался до Киева?
– Пешком, - еле слышно ответил он.
– Пешком?
– живо переспросила она.
– Босиком?
– Нет, - ответил он чуть громче.
– Батя новые лапти дал.
Крупская долго, внимательно смотрела на него. Достала из тоненькой папки какую-то бумагу, внимательно перечитала напечатанный на ней текст, обмакнула перо в чернильницу и быстро поставила свою подпись.
– Поздравляю, товарищ директор. И еще у меня будет, кроме обычных
Она хотела что-то добавить, что-то, как почувствовал Иван, важное, тревожившее, мучившее ее, но лишь махнула рукой, отвернулась и осекшимся голосом проговрила:
– Ступай, дружок. Зайдешь, когда примешь дела.
В приемной ждала делегация учителей-ходоков с Алтая.
– Поздравляю, Иван Гордеич, - прервав разговор с ними, Лариса Петровна с любопытством воззрилась на вновь испеченного директора. И, видимо, довольная тем, что увидела, заверила: - Сегодня же сообщим в училище. Так что с завтрашнего дня можете приступать. "Впервые по имени-отчеству величает, - равнодушно отметил про себя Иван.
– Этикет. Что ж, будем привыкать".
Покинув здание Наркомпроса, он миновал меньшиковское подворье и направился на Покровку, где в сороковом доме располагалось общежитие Промакадемии. На Чистых прудах забеги конькобежцев продолжались. Теперь, глядя на юношей и девушек, одетых в массе своей скудно, бедно, на коньки, примотанные к валенкам, он думал о том, как будет налаживать спортивно-оборонную работу в своем училище. "Какой же Человек Будущего без гармоничного развития тела и души?
– соглашался он мысленно с Надеждой Константиновной.
– Именно души. Ведь можно обладать мозгом гения и быть Геркулесом и в то же время безнравственным негодяем. И, наоборот, духовно возвышенным, почти святым, но средоточием всех болячек и недугов. Наш мир строить чистым, светлым, здоровым".
Общежитие располагалось в добротном каменном доме: высокие потолки, большие окна, по обеим сторонам длинных коридоров отдельные просторные комнаты.
– Иттить туда нечего, у Хрущевых никого нету, - нелюбезно отрубила дежурная комендантша на первом этаже.
– А записку можно оставить?
– раздосадованный Иван недовольно смотрел на миловидную женщину со строгими, слегка раскосыми глазами. Поправив красную косынку и одернув гимнастерку под новеньким командирским ремнем, она тем же тоном завершила недолгий диалог:
– Здесь вам не почта, молодой человек. Жильцов сотни, посетителей тыщи, а я, между прочим, одна.
"Ну и цербер!
– в сердцах возмутился про себя Иван.
– Не завидую я ее мужу".
Он вышел на улицу и остановился в раздумье. Хотелось поделиться новостью с друзьями. Но Сергей был в отъезде. "Польша!
– радостно шепнул он на ухо Ивану при прощании.
– Горячая стажировочка". И приложил палец к губам - молчок. Никита наверняка в своей академии. Тут и недалеко совсем до Ново-Басманной рукой подать. Но он на занятиях, а это святое. Он даже не мог с них удрать, когда однажды Нина возвращалась из какой-то деловой поездки, пришлось ее встречать Сергею. Интересно, сколько сейчас времени? Он заглянул в ближайшую часовую мастерскую. "Времени?
– переспросил его старый мастер, сдвинув на лоб увеличительное стекло.
– Его, видите ли, интересует, сколько сейчас времени. Пожалуйста, молодой человек. Сейчас ровно половина двенадцатого. Между прочим, такому серьезному молодому человеку в самый раз обзавестись часами. Представьте, следующий раз вам позарез нужно будет выяснить, который час. А Гершензона - извините, Гершензон - это я - не окажется под руками. Очень даже просто. А я могу вам предложить по очень даже сходной цене "Мозер". И "Буре" могу предложить. Что - нету денег? Так приходите на здоровье, когда будут".