Подари себе рай (Действо 1)

Бенюх Олесь Петрович

Раздевшись в маленькой прихожей, Сталин и Ворошилов вошли в гостиную и тотчас из кухни раздался голос Нади:

– Это ты, Иосиф?

– Мы с Климом.

– Очень кстати, - в переднике, разрумянившаяся, она стремительно вбежала, поцеловала мужа, чмокнула в щеку Ворошилова.
– А мы с Яшей сациви и лобио готовим.

– Карский шашлычок, - добавил Яков из кухни.

– Хорошо, - одобрил Сталин.
– А Светлана и Василий?

– Они давно спят, милый, уже скоро одиннадцать. Вы проходите в столовую, мы сейчас.

Умывшись

горячей водой, Сталин открыл дверцы объемного шкафчика из темного дерева, висевшего на стене за буфетом.

– Кинзмараули из урожая одиннадцатого года, - сказал он, передавая одну за другой несколько темных пузатых бутылок Ворошилову. Бережно водрузив их на стол, тот спросил:

– Винцо знатное. Из Грузии?

– Нет, - Сталин улыбнулся, лаская взором матовые сосуды.
– Это то немногое, что мы с удовольствием унаследовали от Николая II. Из императорских погребов. По личному разрешению Ильича.

Ворошилов весь исполнился благоговейного почтения: - Самого Ильича! Однако, про себя подумал: "Было бы разрешение, не было бы его вовсе, все одно, мы схарчили бы эти царские деликатесы за милую душу". Однажды Ленин в присутствии то ли Троцкого, то ли Каменева и Зиновьева сказал, что Сталин, будучи кавказцем, по закону гор не может обходиться без вина и поэтому ему позволяется пользоваться содержимым винных погребов свергнутого режима. Историю эту Клим слышал от Бонч-Бруевича давно. Но сейчас выслушал ее от Сталина с превеликим вниманием.

– Ты хоть и не кавказец, - Сталин откупорил бутылку, разлил по бокалам, любуясь бордово-кровавым цветом "божественного нектара", - но, как мой гость, тоже имеешь право. За дело Ильича!

– За дело Ильича!

Надя и Яков принесли блюда.

– Ты совершенно невозможный человек, - устало улыбаясь, сказала она мужу.
– Никогда не подождешь, будто боишься, что тебя обопьют.

Стали бросил на жену сердитый взгляд:

– Вечно эти глупые упреки. Даже дома отдохнуть не дают.

Мелодично пропел дверной звонок.

– Кто бы это мог быть?
– удивилась Надя.

– Это Лазарь. Я его вызвал в связи с завтрашним ленинским днем.

Яков быстро открыл дверь.

– Иосиф Виссарионович, Надежда Сергеевна! Я не слишком поздно? Каганович, держа в руках смушковую шапку, осторожно заглянул в столовую.

– Проходи к столу, - пригласил Сталин.
– Ты как раз вовремя. Вот, Клим, кого тебе надо во главе военной разведки поставить. У Лазаря нюх безошибочный. Ни одного банкета не пропустит.

Разлив всем вино, он встал, поднес фужер жене, поцеловал ее, сказал мягко:

– Не сердись, Надюша. Нервы.

Ее глаза сверкнули благодарной радостью.

Теперь застолье потекло по накатанной колее. Хозяин подтрунивал беззлобно над Ворошиловым, тот - над Кагановичем. Надя умело сглаживала острые углы, Яков молча обслуживал отца и гостей.

–

Прибегал сегодня Бухарин, - брезгливо поморщился Сталин.
– Клялся, что он с "правыми" лишь потому, что хочет наставить их на путь истинный.

– Врет, как сивый мерин, - грохнул Каганович.
– Его прихлебалы в университете такой хай по аграрному вопросу подняли - хоть стой, хоть падай!

– Небось, цитируют своего горе-теоретика - кулак, мол, сам "врастет" в социализм, - оторвался от шашлыка Ворошилов. Он хотел было крепко выругаться, но в столовую из кухни с очередной порцией еды вошла Аллилуева, и он, улыбнувшись ей, поднял бокал с вином:

– За хозяйку Кремля!

Сталину тост понравился. Однако, осушив свой фужер до дна и перевернув его и показав, что ни одна капля в нем не осталась, он сказал:

– Очень скромная хозяйка. Чересчур. Я сам уважаю скромность, но... Ты знаешь, Клим, на трамвае в свою Промакадемию ездит. Лазарь - отец города, он-то знает, как они перегружены.

– Только вчера этот вопрос стоял на повестке дня МГК, товарищ Сталин!
– Каганович, разволновавшись, вскочил на ноги, пустой фужер его опрокинулся на стол. Сталин неторопливо поставил его на место, заметил, успокаивающе:

– Чего суетишься, Лазарь? Садись. Речь не о тебе, речь о скромности.

– Иосиф, мы же об этом договорились, - Аллилуева говорила резко, смотрела мужу в глаза.
– В Академии я Надежда Аллилуева, рядовой член партии, рядовая слушательница. А то, что я жена вождя - это мое и твое личное дело. Что, не так?

Воцарилось молчание. "Вот бы все кремлевские жены были такими", восхищенно подумал Яков.

– Аскет она, как и ты, Иосиф, - уважительно проговорил Ворошилов. И вдруг сам испугался того, что сказал.

– Верно, - улыбнулся хозяин.
– Два сапога - пара.

– В Академии почти никто и не знает, что я жена Сталина, - Аллилуева села рядом с мужем, ласково провела рукой по его седеющим прядям.
– И это не сковывает людей в их поведении, высказываниях. Вы знаете, на днях мы дали "правым" настоящий бой. И победили. И на райконференцию выбрали преданных товарищей, и секретарем организации стал боевой парень.

– Кто такой?
– заинтересовался Сталин.

– Никита Хрущев.

– Хрущев... Хрущ...
– задумчиво протянул он.

– Кто он по национальности?

– По рождению русский, - поспешил вмешаться Каганович.
– По воспитанию и духу - хохол.

– Это его статья была недавно в "Правде"?

– Да, Иосиф Виссарионович, - кивнул Каганович и в очередной раз поразился редкостной памяти вождя.
– Я его еще по работе на Украине знаю.

– Да?
– Сталин понюхал пробку вновь открытой бутылки, медленно, сосредоточенно разлил вино по бокалам. Спросил, пытливо глядя на Кагановича: