Подарок коллекционера
Шрифт:
— Если я найду тебя, Марго, захочешь ли ты меня? После всего, что я сделал, ты все еще сможешь любить меня?
Мои слова едва слышны, силы покидают мое тело. Тьма плывет перед моим лицом, и я знаю, что это оно. Это конец, и на этот раз я не боюсь, а приветствую его. Я не заслуживаю смерти, и все же она все равно настигла меня.
Наконец-то я могу быть свободен.
14
НОЭЛЬ
Странный
Что будет? Думаю я, соскальзывая с кровати. Лучше? По-другому? Честно говоря, я знаю, что ничего из этого не будет. Это не будет лучше или отличаться, больше похоже на то же самое. Только теперь он переступил черту. Он прикасался ко мне, как в наказание, так и сексуально, и я знаю, что это начало чего-то. Со временем он перейдет другие границы.
Я больше не верю, что могла бы уйти из этого дома, не отдав Александру Сартру свою девственность, или ее у меня отнимут. Я не уверена, что вообще покину этот дом. У меня нет реальных ответов о девушках, о которых я нашла сведения, только намеки на то, что здесь была балерина, таинственная Анастасия. Только это и яростная реакция Александра на проникновение в комнату.
Это проблема завтрашнего дня, говорю я себе, идя по коридору. Я прекрасно понимаю, что на мне нет ничего, кроме пижамных штанов с низкой посадкой на бедрах и тонкой майки без лифчика. Тем не менее, я уверена, что Александр сейчас должен быть в постели, и, судя по тому, что я увидела его на полу, он, скорее всего, все равно не прикоснется ко мне еще некоторое время. Я не знаю, что делать с такой реакцией, только то, что это еще больше сбило меня с толку относительно его психического состояния.
Я снова тру глаза, когда подхожу к кухонной двери, чувствуя, что все еще наполовину сплю, и замираю на месте, увидев сцену перед собой.
На мгновение я не совсем уверена, что я все еще не в постели и мне не снится кошмар. Александр лежит на полу перед раковиной, спиной к ней, рядом с ним на полу огромный осколок стекла. Его руки раскинуты по обе стороны от него, и в тусклом лунном свете я вижу, как вокруг него растекается черная лужа, из запястий на кафельный пол сочится кровь.
О, мой гребаный бог!
Я неподвижна, совершенно не уверена в том, что делать. Затем каким-то образом я чувствую, что меня толкает вперед, как будто что-то вне меня. Мне кажется, Александр умирает, и какой-то инстинкт подталкивает меня подойти к нему, присесть на корточки. Нет никаких сомнений в том, что произошло, что он перерезал себе вены и истекает кровью у меня на глазах, и я колеблюсь. Что мне делать?
Я могла бы попытаться
Я не уверена, что на это вообще есть время. Кровотечение выглядит значительным, и я понятия не имею, как долго он здесь. Паника захлестывает меня, когда я вскакиваю на ноги, хватаясь за кухонные полотенца, салфетки и все, что могу найти на прилавках. Я снова опускаюсь на колени и туго обматываю ими его запястья, пытаясь остановить кровотечение.
Следующие минуты кажутся мне происходящими во сне, вне меня. Я туго перевязываю ему запястья и предплечья, оставляя его там на мгновение, а сама сбегаю в ванную на первом этаже в поисках аптечки первой помощи. С одной в руке мне удается получше перевязать его предплечья, туго перевязывая их, чтобы еще больше замедлить кровообращение. Я меняю полотенца, обернутые вокруг его рук, один раз, а затем, когда кажется, что кровь замедляется, то ли от моих усилий, то ли потому, что он умирает, я не могу быть уверена, я начинаю пытаться сдвинуть его с места.
Я знаю, что это глупо. Я знаю, что могла бы причинить ему больше боли, но я не знаю, что еще я могу сделать. Я не могу оставить его здесь истекать кровью, с головокружением думаю я и почти смеюсь над собой, потому что чувствую себя наполовину сумасшедшей. Никто не знает, что я здесь. Я могла бы убежать. Я могла бы оставить его здесь и попытаться вернуться домой. Но даже когда я говорю это, я знаю, что это невозможно. У меня нет денег, нет паспорта и нет возможности выбраться из Франции. Кайто знает, что я здесь. Если Александр умрет, он может узнать и обвинить меня. Он может подумать, что я сделала это, чтобы попытаться сбежать. Если я вернусь домой, а он попытается выследить меня, это подвергнет Джорджи опасности. Я не знаю, что происходит между Александром и Кайто, кто такой Кайто на самом деле и почему Кайто подарил ему что-то вроде меня. Я ничего из этого не понимаю, но я знаю, что я по уши увязла, и что если я побегу, я не уверена, что смогу вернуться домой. Я ни в чем не уверена.
Я не уверена, что смогу оставить человека здесь умирать, что бы он со мной ни сделал.
Я понятия не имею, что я делаю, когда пытаюсь спасти Александра. Каким-то образом мне удается уложить его в кровать на спину, и я снимаю с него свитер, стараясь не слишком пристально смотреть на его мускулистую, поросшую темными волосами грудь. Я стараюсь не думать о том, что было раньше, о лихорадочном жаре позади меня, когда он гладил себя, а я склонилась над кроватью, и, честно говоря, все это кажется таким далеким сейчас. На самом деле не похоже, что это произошло только сегодня.
Я не знаю, помогаю я или причиняю боль, когда роюсь в аптечке первой помощи, промываю раны Александра, вытираю кровь, наматываю слой за слоем марлю вокруг ран и заклеиваю их скотчем. Пока я это делаю, я замечаю кое-что еще, зажившую и покрытую шрамами рану на одном плече и на другом, еще одну рану, все еще наполовину зажившую и зеленоватую по краям. Это выглядит так, как я себе представляю пулевое ранение, и я вспоминаю зажившие, покрытые шрамами раны на его коленях, которые я видела, и которые очень похожи на ту, что была на другом его плече.