Подарок рыжей феи
Шрифт:
Гиацинт задумался:
— Возле Мальорки… Понятно теперь, отчего я пришёл в себя — корабль чуть не подпрыгнул, так врезались.
— Ты был без сознания? — Виола старалась, чтобы голос не выдал ее чувств.
— Ага, двое суток.
Жена вздохнула и крепче прижалась к нему. Хотя вздох походил на всхлип, вздохнула она с явной завистью:
— Повезло тебе! Мог совершенно не волноваться о нас.
— Как вы добры, мадам!
Виола подняла руку и, не глядя, на ощупь провела ему пальчиками по лицу, открывая шрам:
— От этого?
Граф оборвал смех и отвернулся:
—
Она снова вздохнула, с огорчением констатируя полное отсутствие ума у своей дорогой половины:
— Он надеялся! Скажи, чем ещё тебя тяжёлым стукнуть, чтоб наконец запомнил: от любимой женщины ничего скрывать нельзя. Всё равно догадается.
Гиацинт не возражал. Только спросил:
— Раз заметила, что ж не сказала?
Виола снова легла щекой к нему на плечо:
— Я сделала вид, что не вижу, потому что знала, что ты расстроишься, если узнаешь, что я узнала!
Гиацинт нахмурился:
— Повтори? Впрочем, что бы ты ни говорила, ясно только одно: ты — притворщица!
— Сам такой! — парировала Виола.
Муж с удовольствием согласился:
— Мда. Как говорит Розанчик, это у нас семейное.
29.
Лёгок на помине, паж вынырнул из бокового хода в стене. Но не из правого, куда он вроде бы направлялся, а рядом, из левого.
— Они соединяются! — сообщил он, подходя к друзьям. — В правой галерее тупик, и она связана с левой, которая продолжается дальше прямо.
— Молодец, — похвалила его Виола. — Но тебя ведь просили никуда не сворачивать. Заблудился бы, чтобы мы делали… без света.
— А я спички вам оставил, — нахально хмыкнул паж, уловив иронию в словах Виолетты. — Зато мы знаем, что надо идти по левой галерее. Джордано не вернулся?
— Нет, как видишь…
Ждать возвращения графа Георгин пришлось ещё минут двадцать, а им показалось, что прошла вечность, прежде чем Джордано съехал по склону к ним. У Розанчика были часы, иначе, не зная, сколько прошло времени, друзья бы извелись от беспокойства.
Наконец, сверху посыпался гравий. Джордано с разгону прокатился по насыпи и встал, отряхиваясь от пыли.
— Ну что?
Он молча отрицательно покачал головой.
— Проклятье! — процедил Гиацинт. — Выбраться нельзя никак?
— Нет. Но это ещё не всё. — Джордано указал кивком наверх, где остались пираты: — Через пару часов они будут здесь.
— Обрадовал! — усмехнулся граф Ориенталь. — Откуда знаешь?
Джордано сел рядом с ними:
— Я слышал; они разбирают завал.
— Чем их не устраивает мысль, что мы умерли? — возмущённо спросил Розанчик.
Джордано покосился на него:
— Тем, что они нас не нашли. Я с трудом пробрался в наш коридор, где мы прятались вначале. В пещере пооткалывались огромные глыбы с потолка и рухнула стена. Та, самая дальняя, возле входа сюда. За ней оказалась тоже пустота, вся скала изрыта пещерами. Так вот, они там бродят и разворачивают осколки глыб, думая найти нас. Похоже, сообразили, что из пещеры вёл второй выход, и ищут его. Они разговаривали за стенкой. Если приложить
Розанчик поёжился:
— Не дай Бог, из той, второй пещеры ведёт ход сюда, вниз.
— Да нет, не может этого быть, — отмахнулась Виола, скрывая страх. — Этот коридор с другой стороны. — Она показала на вход в противоположной стене.
— А вдруг они соединяются где-то через боковой коридор. — Розанчик очертил рукой полукруг, показывая, как пираты могут обойти их. — Кто может быть уверен в этих пещерах! Кто их строил-то?
— Вода, — ответил Гиацинт. — Это карстовые пещеры. Пустоты в земле оттого, что вода, может — дождевая, может — подземная речка какая-то, размыла растворимые породы, которые попались ей на пути. Здесь, похоже, гипсы, кальциты, какие-нибудь соли. А, поскольку, воде (правда, только подземной) плевать на всех пиратов в мире, то, надеюсь, она не соединила эти два хода. Но, Джордано, ты говоришь, они и так разберут завал?
— Не знаю. Думаю, да. Между ними и ходом стена из осыпавшихся камней, толщиной в несколько метров, наверное. Но они могут вызвать сколько угодно людей из форта себе на помощь.
— Если ещё не вызвали, — заметила Виола.
— Вот именно. Неважно, сколько там камней, главное, что они полны решимости найти нас живых или мёртвых и не успокоятся, пока действительно не найдут.
Гиацинт посмотрел на чернеющее отверстие левого входа в стене:
— Тогда нам остаётся одна дорожка, — он кивнул на чёрный провал. — Будем искать другой выход.
— А есть он? — усомнился Розанчик.
— Конечно, — просто ответил граф. — Должен быть. И даже не один. Дай что-нибудь, чем рисовать.
— Рисуй кинжалом, — паж показал на кортик за поясом у Гиацинта.
— Здра-асьте! Не хватало хорошую вещь затупить о камни. Ладно, жадина… Сейчас…
Он порылся в кармане и достал погнутую чёрную монетку. Она оставляла на полу тонкую царапину, как раз, чтобы что-то начертить.
— Что это? — присмотрелся Розанчик.
Гиацинт усмехнулся и подкинул монетку в ладони:
— Не узнаёшь?
Розанчик посмотрел повнимательней и свистнул:
— Ма-амочки! Твой медальон. Ты чего, грыз его всю эту неделю?
Граф закусил губу, подавляя нервный смешок:
— Нет, только всю прошлую ночь. Потом расскажу…
Левой рукой он нарисовал длинный горизонтальный овал. С одного узкого конца провёл волнистую линию, с другого — прямую.
— Это скала, внутри которой дикое количество пещер и сидим мы. Здесь — море, здесь — склон. — (Поставил крестик). — Здесь — вход в пещеру, а под ним этот зал, где мы сейчас. По всему берегу идёт уклон в сторону моря, значит и прорытые водой галереи должны спускаться к морю, и там есть хотя бы несколько выходов, подходящих по ширине для нас. — (Он приблизительно разделил рисунок пополам вертикальной чёрточкой и заштриховал сторону ближе к прямой линии). — Сторона склона нас вообще мало волнует: вода, как я понимаю, вверх не течёт. Хотя, там могут уходить под землю какие-нибудь речки. Но они, скорее всего, просто просачиваются сквозь щели в камнях, а широкие провалы, если такие есть, для нас неудобные и опасные.