Подарок рыжей феи
Шрифт:
— Само собой, ты имеешь полное право ворчать на нас. Тебе всё это не кажется фантастическим приключением, которое бывает раз в жизни. А для нас — романтика!
— Романтика… — хрипло протянул Гиацинт и поднял глаза к потолку, где висели переливаясь огненными бликами сталактиты. Помолчав, он серьёзно глянул в глаза Джордано: — Не хочу, чтобы ты оказался прав, насчёт того, что это, как ты говоришь "приключение", будет раз в жизни. — (Граф сухо усмехнулся). — Очень романтично подохнуть, когда вокруг такая красота.
Он
— Здорово, — недоумевал Джордано. — Чем же тебе эта пещера не нравится?
Гиацинт насмешливо поднял бровь, и шрам на виске стал заметнее:
— Мне? Мне-то как раз она очень нравится. По сравнению с норвежскими шахтами здесь просто рай!
— С какими шахтами? — удивился граф Георгин.
Гиацинт покосился на спящую рядом Виолу и неохотно объяснил:
— Мне светило рабство на рудниках в Норвегии. В шахтах. Это, по доброте Неро`, было как раз достойным концом моей жизни. Даже мало…
У Джордано глаза стали совсем как чёрные провалы ходов в дальней стенке пещеры:
— Что ж ты молчал? Он же… — Джордано сквозь зубы процедил какие-то итальянские ругательства, вряд ли лицеприятные для принца Неро.
Гиацинт не удержал снисходительную улыбку:
— Эх ты, "милый мальчик из Флоренции", как когда-то назвала тебя мадам Георгина Изменчивая в Париже. Зачем мне рассказывать, если Чёрному Тюльпану пока не удалось воплотить в жизнь свою милую затею. Только, чтоб вы расстроились?
— Расстроились?! — поражённо переспросил Джордано: — Ха! Ничего себе…
— Вот я и говорю, будет очень жаль, если пророчество Неро` всё-таки исполнится.
Джордано умоляюще посмотрел на друга:
— Будь человеком, объясни, что нам грозит? Мне всё кажется, что наверху люди сейчас в большей опасности! А мы? Воды у нас — залейся, воздуха хватает, без еды месяц можно прожить, даже больше и потом, здесь водятся звери, — (он показал на летучих мышей), — съедим их в крайнем случае! Чего нам недостаёт, чтобы спокойно дожить до того времени, когда мы найдём выход? Ведь есть же он?
Гиацинт отвёл глаза:
— Есть, наверное. Вопрос в том, чтоб до него добраться.
— Что нам может помешать? Что нам для этого нужно, чего у нас нет?
— Время, — повторил граф. — И ещё одна вещь… — Он цепко изучал лицо Джордано, словно хотел заглянуть насквозь. — А времени у нас нет. Совсем.
— Почему?
Гиацинт грустно спросил:
— Действительно не понимаешь?
— Нет.
— В таком случае, нам не хватает ещё и третьей вещи: зеркала.
— Не смейся, — нахмурился Джордано. — При чём тут…?
— Ладно…
Гиацинт взял ветку из костра, чтобы не зажигать "Эфедру", которой и так осталось немного, потом передумал
— Зачем? Он ещё понадобится завтра. Побереги свет.
— Такими темпами, — печально усмехнулся Гиацинт, — она будет гореть дольше, чем мы проживём. Так что экономия сейчас уже не важна. Иди поближе.
Джордано перебрался к другу и устроился рядом. Гиацинт поднёс свет к спящим:
— Смотри, раз не понимаешь. Хорошо, у тебя загар, у меня, вроде, тоже (да я вообще сейчас не в лучшей форме), но глянь сюда… — он осветил лицо Розанчика.
Джордано удивил вид спящего пажа. Его лицо и щёки, всегда раньше румяные, теперь поражали болезненной, прямо зелёной бледностью. Тени под глазами уже не спишешь только на освещение и двое голодных суток. Из полуоткрытых губ вырывалось частое прерывистое дыхание.
— Что это? — шёпотом спросил Джордано. — Лихорадка?
— Угу. Лихорадка, — Гиацинт убрал огонь. — Ахлорофиллия.[2]
— О-о-ой! — Джордано схватился за голову, сообразив наконец о чём речь. — Ведь это мы вторые сутки без солнечного света. Ну как я мог забыть!??
Гиацинт иронично склонил голову набок:
— Редкая самоуверенность для Цветов. — Он погасил "Эфедру" и вернулся на прежнее место у костра: — Дошло теперь?
— Да уж! — выдохнул "тезка" по титулу. — А я думал, отчего голова так кружится? Решил, что от голода. А это от темноты… — он поднял бледное тревожное лицо к Гиацинту: — А что ж так быстро? Я думал, она с неделю тянется. А тут — за два дня!
— На нервной почве, — граф обхватил руками колени, всё так же, с затаённой иронией глядя на Джордано: — Ну что?
Тот оглянулся по сторонам. Стены пещеры явно стали тесны для него и давили на грудь, мешая дышать. Флорентиец прогнал панику и твердо спросил, желая знать всё до конца:
— И сколько нам осталось?
— Если мы в ближайшие часов двенадцать не выберемся отсюда, завтра уже не сможем ходить. Я тоже надеялся, что вас хватит на дольше. Конечно, мы протянем ещё какое-то время в этой могиле, но сколько, не знаю. Может, ещё день или два. Потом — всё.
Джордано покрутил головой, проверяя, не во сне ли всё это происходит. Но нет, пробуждения не последовало.
— Значит, мы обречены?
— Да.
Гиацинт смотрел на друга и, видя реакцию на свой ответ, слегка улыбнулся:
— Но это ещё не значит, что мы не выберемся. У нас есть ещё несколько часов. И потом, эта скала может завтра рухнуть, даже не задев нас, и открыть ход на поверхность.
Джордано вздохнул:
— Неплохо бы! Только вряд ли это случится в ближайший день, если она стоит тысячу лет.
Гиацинт спокойно пожал плечами:
— Кто знает? Хотя, я тоже думаю, вряд ли она упадёт. Будем выбираться своими силами.