Подарок рыжей феи
Шрифт:
— Ты подождёшь сигнала. Когда будет жуткий грохот, будто упала гора, можешь выходить. Только осторожно, обещаешь?
— Хорошо, — кивнула она. — Ну, всё, я пошла.
Гиацинт опустил её на землю.
— Счастливо…
— До встречи! — с ударением сказала девочка.
Он молча помахал рукой и когда убедился, что Омела ушла, отвернулся:
— Прощай…
Странно, они прощаются навсегда уже второй раз, но теперь, всё совершенно иначе. В прошлый раз девочка была никем, феей, а теперь они познакомились по-настоящему.
Виола тронула его за плечо.
— Что вы решили? — мягко спросила Виола.
Муж неопределённо качнул локтем:
— Она согласилась. Позовёт часовых.
— А ты?
— Что, я?
— Что будет с девочкой?
Гиацинт каменно-спокойно ответил:
— Не знаю. Останется в Сен-Тюлип, с Неро`.
Жена снова промолчала.
Джордано укладывал вещи. Продукты, свернул кольцами шнур для взрыва корабля; ключи от двери кабинета и от потайной дверцы завязал в полотняную салфетку вместе со спичками. Супруги Ориенталь подошли и предложили свою помощь.
— Да нет, спасибо, я уже всё собрал. Виола ты возьмёшь пачки галет и наши вещи, Розанчик — бутылки с водой и вино, и будете ждать нас в шлюпке.
Они поделили оружие: Джордано взял трофейный кинжал Гиацинта, кольт оставили для Розанчика, Виола взяла себе второй, в дополнение к пистолету, и Гиацинт взял ещё один кольт, теперь их у него стало два.
— В одной руке, — пошутил он, повертев оружие. — Вот интересно, у них вся команда вооружена этими револьверами, наверное, тоже купили партию оптом, как гранаты.
— Видимо так, — Виола сжала его левую ладонь: — Смотри!
Розанчик махал им, спустившись ниже по склону. Значит, вернулся патруль.
— Пора, — сказал Гиацинт, и друзья в последний раз обернулись на вход в пещеру. Что бы ни было, сюда они больше не вернутся.
Джордано снял камзол и рубашку, чтобы не стесняли движений. Пристегнул к руке часы, узелок с ключами и спичками, не рискуя складывать всё в карман, чтобы случайно не утопить спички.
— Сапоги оставь, не снимай, — хмуро посоветовал Гиацинт. — Там заноз полно, а сейчас, тем более, — смола. Может быть, и на палубе краска.
Сам также решил снять камзол, чтобы не мешал, когда надо будет очень быстро стрелять. Да и руке, чем холоднее, тем лучше, меньше болит. Снимая, снова зацепил рану и, скрипнув зубами, зашипел от боли.
Виола услышала и протянула руку:
— Давай помогу.
— Помоги, — усмехнулся муж. Сунул за пояс оба кольта и поцеловал жену в знак благодарности. Виола задержала руку у него на груди:
— Будь осторожен.
— Угу. Вы тоже.
— Знаешь, — она опустила глаза, — мне бы правда хотелось такую дочку. Жаль, если наша жизнь оборвётся сегодня вечером.
Он взял её руку в свою:
— Считай, что мы всё в жизни успели. Ведь Омела уже называла тебя мамой, значит… — Он подмигнул: — Всё будет хорошо. Идём, уже пора…
49.
.
— Ну когда она придёт? — снова спросил Джордано.
— Успокойся и жди, — Гиацинт сидел в траве, глядя то на приближающийся корабль, то на уходящих в форт пиратов. Прямо по их следам друзья пробрались к уступу на склоне, скрывающему их от глаз часовых с "Геснера" и наблюдателей из форта.
Ровно двадцать минут восьмого. Вечер. Патрульная шлюпка только вернулась, и матросы, весело переговариваясь, отправились в форт.
Виола и Розанчик уже скользили среди камней к шлюпке, но Гиацинт не видел их в тени скалы и радовался: раз он сам не заметил их, стража из Сен-Тюлип тем более не заметит.
Джордано кусал пальцы от нетерпения.
— Куда их несёт? — шипел флорентиец, глядя на быстро растущий силуэт парусника. Тот летел прямо к берегу. Кораблик ещё очень далеко, но казалось, это точно "Дельфиниум". Джордано волновался:
— Когда она придёт?
— Не знаю, — сквозь зубы ответил Гиацинт. — Скоро.
Через плечо он посмотрел на черноглазого полуголого мальчишку, похожего на ныряльщиков с набережной. У Гиацинта в детстве были друзья среди ловцов жемчуга в Марселе и в других портах. Например, в Мадрасе, в Индии, десять лет назад. Граф улыбнулся:
— Джордано, ты сейчас меньше всего похож на сына великого герцога Тосканского.
— А н-на кого? — Джордано бил озноб от нетерпения.
— На пирата, — Гиацинт поймал его запястье в кольцо, проверяя пульс. — Ничего себе! Тебе часы брать ни к чему, — усмехнулся он. — Считай по сердцу: десять ударов в секунду.
— Смеёшься, д-да? — обиделся Джордано.
— Успокойся, — мягко попросил Гиацинт. — Не то взорвёшься сам, раньше "Геснера".
— Как тебе удаётся не волноваться?! — изумился Джордано и даже перестал дрожать. Гиацинт показал свои пальцы:
— Мне грызть нечего. Ни одного целого ногтя, и руки` всего полторы. Если я буду нервничать, что ж от меня останется?
Джордано невольно засмеялся:
— Нет, ну как можно шутить в такую минуту?!
— Господи! — Гиацинт устало провел ладонью по лбу и растрепал чёлку. — Что вы одно и то же все? В такую минуту! А если она последняя в жизни, то кто сказал, что я плакать должен? Это, во-первых. И потом, я так же волнуюсь, как ты, если не больше. Ведь тебе-то действовать, а мне ждать. Думаешь, легко? Но показывать, как я волнуюсь, я просто не умею. Только на сцене получается, а больше нигде особенно и не надо. Хотя бывают моменты, когда не владеешь собой, но уж не сейчас.
— Ты что, каменный? — бессильно возмутился Джордано, уронив руки в траву.
— Угу, — Гиацинт с грустной улыбкой протянул ему левое запястье ладонью вверх. — Потрогай.
Джордано прижал его вену пальцем. Пульсирующая кровь колотилась, словно льдинки по крыше, во время жуткого ливня с градом, выбивая под пальцами тревожный марш. Джордано удивлённо вскинул глаза на друга, стараясь соединить внутренний накал с внешней спокойной улыбкой.
— Ну ты даёшь… — прошептал он, отпуская руку.