Подчинение
Шрифт:
— Стопроцентный, детка, стопроцентный.
Если честно, то от изумления я рот открыла — он был такой… человечный, простой, веселый. И я никак не могла представить его в названной роли.
— Но вы сказали, «нижняя вам печенку выклюет»? Разве такое возможно, чтобы она спокойно вам нервы трепала?
— А почему нет? — он кивнул — наверное, понял, что я вообще не в курсе. Потому остановился и терпеливо объяснил. — Все зависит от отношений, и лишь бы они обоих устраивали. Это, можно сказать, единственное непреложное правило, все остальное в каждой паре разное. Если моя нижняя — ревнива, как сам черт, то я ее природу не изменю. Конечно, она не может меня оскорблять
Я рассмеялась, с улыбкой же глянула на подходившего к нам Максима Александровича.
— Еще на шаг отойди, Игорь, она со мной, — но голос его при этом не был раздраженным.
— А! — парень тут же поднял открытые ладони вверх, но говорил со смехом. — Привет, Макс, давно не заходил. Ты Риту искал? А я твою нижнюю тут по всем фронтам обложил, чуть сам не влюбился!
— Я тебе влюблюсь, — Максим тоже улыбался. Никакого напряжения у обоих.
— Но ты б на нее ошейник-то надел, — Игорь вдруг озорно подмигнул мне.
Они пожали друг другу руки, и тут же попрощались. Когда мы остались наедине, я сказала твердо — просто посчитала нужным это сказать и именно твердо, чтобы не возникло недопонимания:
— Он ко мне не приставал. И я с ним не заигрывала.
— Знаю. — он подал мне руку. Теплая ладонь — лучшее проявление тепла. Повел вниз. — Кстати, на будущее. Тебе нечего тут бояться. Места разные бывают, но за это я поручусь. К тебе может подойти дом, предложить что-то — и ты можешь отказать. Или можешь попробовать одну сессию, а потом отказать. До подписанного договора ты никому не принадлежишь. И подписывая договор, ты расписываешься именно в том, что хочешь принадлежать именно этому человеку, но на оговоренных условиях. Ошейник — это больше, чем обручальное кольцо. Это признание, которое видят все остальные. Если на тебе ошейник, то в твою сторону ни один дом даже не посмотрит. Ты добровольно и полностью отдалась другому, ты не стесняешься это продемонстрировать. Поэтому такие решения лучше хорошенько обдумать. Запомни, вдруг пригодится.
Я только усмехнулась:
— Спасибо за информацию, но вряд ли она мне понадобится.
— Хочешь чего-нибудь? — он вдруг сменил тему. — Тут кондитерская недалеко.
— Пирожные? Да, хочу! — мне просто нравилось тепло его руки, поэтому и настроение становилось все лучше.
— Любишь сладкое?
— Еще как!
— А вот я на всякий случай запомню, вдруг пригодится… — и, притянув к себе, поцеловал в волосы.
Пирожные на самом деле были потрясающими. Я сначала хотела заказать все разом, но остановилась на шоколадном. Максим Александрович с легкой улыбкой смотрел на меня, но себе заказал только черный кофе.
Уже было довольно поздно, в это время мы обычно ложились спать. Но как же не хотелось возвращаться домой! Потому я тянула удовольствие, но он так и не начал торопить. Если человек и способен кому-то принадлежать — мыслями, всеми эмоциями — то только в такие моменты уюта, только с такими взаимными взглядами и невесомыми улыбками без подтекста.
В квартире он только пожелал спокойной ночи и отпустил меня. Я перед дверью в свою спальню развернулась и сказала — это был порыв, но прозвучало отчетливо, именно так, как должно было быть:
— Спасибо, господин!
— Пожалуйста, моя хорошая.
Но утром, после уже почти привычного минета, сказал:
— Сегодня вечером будет наказание за нарушенное правило. Помнишь?
— Да, господин, — я смотрела
— Если будешь послушной, то я запланировал только урок для тебя.
— Я буду послушной, господин.
И рабочий день показал, что я перестаю его бояться. Нет, мандраж накатывал волнами, но теперь без истерики и страшных картин перед глазами. Мне просто надо без пререканий делать все, что он скажет! И тогда он не прикажет делать что- то невообразимое. Откуда появилась такая уверенность, ведь никаких существенных доказательств тому не было? Наверное, дело в том, что человек не может бояться бесконечно. Он устает. Изматывается. И начинает принимать ситуацию, как бы раньше она его ни пугала.
Но оказалось, что не все приказанное, можно запросто выполнить. В квартире еще был повар, он крикнул приветствие с кухни и зачем-то напомнил, что еще целый час до ужина. Максим Александрович сказал мне тихо:
— Прими душ, разденься и в мою комнату. Пятнадцать минут.
Это все ничего, но если повар увидит, как я голая бегу из своей комнаты в другую? Поэтому приготовившись, сначала приоткрыла дверь — но нет, мужчина на кухне напевал какую-то песню и звенел кастрюлями, он даже не думал приближаться к проходу. Потому я на цыпочках и затаив дыхание прошла к Максиму Александровичу. Он уже тоже переоделся. Сидел на полу, облокотившись на кровать. Я прикрыла дверь и повернулась к нему в ожидании приказа.
— Иди сюда. Сядь передо мной.
Я опустилась на колени.
— Раздвинь бедра как можно шире. Теперь слушай: это мучительное томление необходимо. Именно поэтому я запретил тебе ласкать себя. Ты должна научиться ждать, должна испытывать удовольствие только в моем присутствии и только тогда, когда я этого захочу. Но раз ты такая любительница себя трогать, то давай, сделай это прямо сейчас.
Я непонимающе уставилась на него.
— Если тебе нужно для этого что-то, то скажи. Только чтобы я все видел. Ну, чего ждешь? Попробуй для начала стимулировать себя пальцами — это самый простой способ достичь оргазма. Ты должна кончить, но на этот раз для меня.
Я нерешительно запустила палец межу половых губ, не пытаясь погрузить его во влагалище. Нашла место, где соприкосновение вызывало приятные ощущения.
— Ноги шире. Покажи мне все.
Я водила пальцем туда и обратно, но это было скорее просто приятно, чем возбужающе.
— Быстрее. И не опускай лицо. Ты должна видеть, что я наблюдаю.
Увеличив темп, я ощутила небольшой прилив возбуждения, но меня отвлекало смущение. От взгляда Максима я терялась, хотелось сжать ноги — кажется, так будет проще. Задвигала рукой резче. Зачем он смотрит так серьезно? Ему нравится мое унижение? Он вдруг приблизился, и надавил мне на колени, заставляя раскрыться полностью.
— Давай, девочка, еще сильнее.
И вдруг я ощутила более мощный прилив — именно от его взгляда. Оттого, что я делаю то, что он приказал, что он не оставил мне выбора. Даже вырвался небольшой стон.
— Очень хорошо. Но мне кажется, ты недостаточно стараешься. Ты должна кончить для меня, а не только разогреться.
Но возбуждение отступало, так и не достигая пика. Теперь мне даже нравилось, что он смотрит. Как именно он смотрит. Ему доставляет удовольствие это зрелище. Мне доставляет удовольствие его принуждающий взгляд. Снова волна… и опять спадает, будто ее подсекает что-то. Минут десять или двадцать, или все полчаса меня поднимало вверх, но тут же скидывало обратно. Клитор уже горел, но через некоторое время и волны становились все меньше. Мне снова было просто приятно…