Подглядывая в будущее
Шрифт:
– Вот думаю, может быть и тебе нужна консультация.
– Ника, давай к делу, – еле сдерживая раздражение, попросил Адам. Вероника очень хорошо чувствовала не только своих пациентов и могла изредка пощекотать нервы самым близким коллегам. Этакий невинный психоэмоциональный дружеский садизм.
– Ладно, не сердись, – заботливым голосом сказала она. – Мне нужна история болезни Гариева.
– Точно, вы же сегодня встречались. Как прошло?
– Как тебе сказать… быстро и безрезультатно.
– А поподробнее? – заинтересовался Адам и
– Все начиналось нормально. Он пришел, мы познакомились. Виталий начал рассказывать о своих снах, потом спросил, как зовут пациента, который был у меня перед ним. Я сказала ему имя, это Николай. После этого, Гариев что-то пробормотал, сказал, что Николай был в его снах, попрощался и ушел. Я ничего даже понять не успела.
– У меня он будет в понедельник. Спрошу, что именно случилось.
– Поговори с ним. Мне бы хотелось пообщаться еще раз. Я пыталась найти его историю в регистратуре, не удалось. Она у тебя?
– Думаю где-то здесь, – Адам кивнул на свой рабочий стол. Бумаги, документы, отчеты, истории болезни. Чтобы прибраться на этом столе, понадобился бы целый день.
Вероника пробежалась взглядом по столу. Увидев нужный документ, она ловко вытащила его из завалов.
– Мда… Как ты работаешь в таком беспорядке?
– Главное, что голова в порядке, – улыбнувшись, ответил Адам.
– Ну ладно, не буду отвлекать, до встречи.
– Пока-пока, – протянул Адам.
Вероника вернулась в свой кабинет и продолжила работать. Она и заметить не успела, как солнце начало опускаться за горизонт, раскрашивая облака алыми красками.
Ни энергии, ни эмоций к концу дня совсем не оставалось. Все до единой капли было потрачено на работе. Чтобы хорошо понять своих пациентов, Вероника пропускала все их переживания через себя. Каждый день она по несколько раз проживала самые сложные жизненные ситуации на своих приёмах. Несмотря на это, весь день в БРИ Вероника была переполнена жизненной энергией и мило улыбалась коллегам. Для окружающих она являлась средоточием тепла и хорошего настроения. Сегодня же она устала как никогда. Только охранник на проходной, привыкший получать от Ники теплую улыбку на прощание, почувствовал, что она не в себе. Вероника, не глядя в глаза, устало попрощалась и неспешно прошла через турникет. Выйдя с работы, она направилась к ближайшему магазину. Пребывая глубоко в своих мыслях, Ника машинально складывала продукты в корзину. Окружающий мир ей в этот момент был чужд.
Добравшись домой, Ника первым делом сняла всю одежду и накинула легкий халат на голое тело. Затем разобрала покупки, достала бокал, наполнила его белым мускатным вином и добавила кубик льда. В гостиной её ждал мольберт. Вооруженная кистью Ника, попивая вино, продолжила писать начатую несколько дней назад картину. У произведения еще не было названия. Художница уверенными мазками заполняла пустоты на холсте. В один момент кисть замерла. Вероника немного отклонилась от мольберта и представила, как будет выглядеть результат
«– Адам, смотри, что у меня получилось.
– Что это?
– Моя картина.
– Сама нарисовала? Молодец. А что она означает?
– Ничего, могучие горы, густой лес после дождя и красивый закат.
– Качественно. У меня жена тоже рисует. Только у нее сюжеты с глубоким смыслом. Порой без объяснений мне и непонятно, о чем картина. Последняя была о жестокости людей к животным. Аж мурашки бегали по телу, когда она рассказывала.
– Ну, я – любитель, не профессионал.
– Настоящие художники умеют заворожить. Но у тебя отлично получилось для непрофессионала.
– Тебе действительно нравится или для приличия говоришь эти неуклюжие комплименты.
– Нравится, конечно. Для психоаналитика очень даже неплохо.
– Но совсем не то, что у Маринэ, да?
– Ну да, она же талантливый художник, а ты все-таки в первую очередь специалист другой сферы.
– Ну, спасибо за честность.
– Ника, ты чего?
– Ничего.
– Ты вообще не воспринимаешь объективную критику. Я же не виноват, что неплохо разбираюсь в художественном искусстве и не могу врать, что ты сотворила шедевр».
– Да хватит! – громко воскликнула Вероника и ударила кулаком по раме мольберта. От удара холст пошатнулся. Ника, очнувшись от воспоминаний, рефлекторно схватила картину, а бокал вина выскочил из руки, со звоном ударился об пол и разлетелся вдребезги. Вероника закрыла ладонями лицо и заплакала. Так происходило по вечерам после тяжелых дней. Накопленный за рабочий день негатив вырывался наружу. Такой слабой и ранимой Нику никто и никогда не видел. Такой её знали только мольберт, лёгкий халат и бутылка вина.
Вероника сделала глубокий вдох, закрыла глаза, и в воображении мелькнуло лицо Николая. “Я действительно под впечатлением. В следующий раз приносите еще одну картину”, – его голос прозвучал в голове. Теперь уже отчетливо Веронике представилось улыбающееся лицо пациента. Он подмигнул ей и исчез. Вместе с ним испарилась и тоска. Вероника улыбнулась, снова взяла кисть и, покусывая нижнюю губу, продолжила творить.
В это же время, в сером многоэтажном доме, в своей спальной на кровати лежал Виталий Гариев. Он закрыл глаза и пытался заснуть. Свет во всех комнатах был выключен.
"Шестьдесят восемь, шестьдесят девять, семьдесят", – считал про себя он.
Вдруг во двор дома въехала машина. Музыка с внушительными басами грохотала с такой силой, что окна на первых этажах ближайших многоэтажек задребезжали. Автомобиль припарковался недалеко от подъезда Виталия. Громкость музыки убавили. Из машины выбрались четверо парней. Все, в том числе и водитель, были очень пьяны. Они решили продолжить свое веселье прямо на лавочке около дома. Выпившая компания создавала очень много шума. Парни смеялись, матерились и азартно спорили о чем-то. Уснуть было просто невозможно.