Подиум
Шрифт:
– Тут такое творится! – продолжала Тамара. – Говорят, дня три назад она пристрелила своего любовника Линькова, а потом сама… Ну дела! – Лицо "царицы Тамары" горело от возбуждения. Всегда такая спокойная, сейчас она даже размахивала руками.
Дом моды «Подмосковье» лихорадило. Утром позвонили из прокуратуры и сообщили трагическую новость.
– Слышишь, как зашевелились? Нинок бегает – как чумовая! – Тамара больно сжала Катину руку и не выпускала ее. – Все теперь говорят, что предчувствовали неладное… Врут! Все врут! Жалеют ее
– Н-нет, – выдавила из себя Катя.
– Потому что мертвые никому не мешают. Ей же все завидовали. И я тоже. – Она опустила голову. – Только я могу это сказать, а они все… – Девушка пренебрежительно махнула рукой.
Кате очень хотелось спросить, откуда Тамаре извест-но про Линькова и про пистолет, но она не осмелилась.
На примерках у Царевой все валилось из рук, работа не спорилась. Катя еле двигалась. К тому же ее настораживала подозрительная предупредительность Зинки Кудрявцевой. "Слова никому не скажу! – думала, сжимая зубы, Царева. – Наташку с того света не вернешь…"
Она зря беспокоилась: похоже, ее мнение никого особенно не интересовало – все и так уже все знали. И каждый толковал обстоятельства трагического случая на свой лад.
– Я и говорю: такие подарки даром не делают!..
– Она его из ревности…
– Ну нет, он сам ее ревновал к каждому столбу…
– Неделю назад она мне и говорит…
"Бред! Что за чушь вы бормочете?!" – мысленно восклицала Катя.
Царева была единственным человеком, который знал правду, но она твердо решила молчать.
Сразу после обеда примчалась возбужденная Элла Борисовна Хрусталева:
– Нина Ивановна, что же это у вас творится? Я ушам своим не поверила, когда услышала.
– Я сама сначала не поверила, – хмуро сказала Пономарева. – Меня вызывают в прокуратуру завтра утром. Хочешь не хочешь, а поверишь.
– А про этого… Линькова – тоже правда? Что Богданова его пристрелила, а потом сама?..
– Не знаю, – еще больше нахмурилась Нина Ивановна. – Слухи разные ползут. Наш город хоть и большой, но все здесь на виду.
– А когда это случилось?
– Поздно вечером кто-то позвонил в милицию. Приехали, подняли с постели соседей. В этом доме одна из наших работниц живет. Она видела, как тело выносили. Мне сегодня утром из прокуратуры позвонили… Какой-то кошмар, а не жизнь!
Царева могла видеть, как начальственные дамы о чем-то шушукались. Потом к ним присоединилась Зинка.
– Ужасно, ужасно! – причитала Кудрявцева. – Такая красавица!
– Главное, ума не приложу, что теперь делать. Мозги враскорячку. Богданову мне, конечно, жалко, до сих пор поверить не могу, что ее нет. И кем ее теперь заменить? Такой успех после показа, и вдруг… Нет, не везет мне, не везет, – плакалась Пономарева.
Она и вправду пребывала в полной растерянности: всегда знала, что делать, а тут будто голову чем-то ей ушибли. И помыслить не
– А все любовники, любовники… – ханжески закатывая глаза, говорила Зинка.
Пономарева, недобро взглянув на нее, тем не менее ничего не сказала. Лишь со злобой подумала: "Молчала бы уж, мочалка старая!"
– Да, мужики до добра не доводят, – неожиданно поддержала Зинку Элла Хрусталева.
В отличие от Нины Ивановны Элла Борисовна мгновенно сориентировалась: девчонку, конечно, жаль, но живые о живом думают, и если бы она, главный редактор модного журнала, руководствовалась в жизни только эмоциями, где бы сейчас была Элла Хрусталева?
– А вы ее еще фотографировали для своего издания! – произнесла Зинка. – Теперь придется, наверное, снимать материал из номера. – В ее голосе слышалось сожаление.
– Зачем снимать?
– Ну как же? – удивилась Кудрявцева. – Такое чепэ…
На губах Эллы Борисовны появилась снисходительная улыбка… Да, означала эта улыбка, Нина Ивановна, видно, очень расторопная женщина, если с такими тупыми работничками ей удается добиваться хороших результатов!
– Дорогая моя… – Хрусталева покровительственно взяла Кудрявцеву под руку. – В издательском деле свои законы. Скандалы и сенсации собирают громадные тиражи. Я уже отдала распоряжение – полосный снимок с Богдановой поместить на обложку журнала…
Видавшая виды Нина Ивановна была ошарашена: вот это хватка! Как у волкодава. Она-то ловчит, выгадывает на мелочах, а тут сразу – бах и в дамки!
– Наша редакция – единственная, кто обладает эксклюзивными снимками, сделанными незадолго до смерти…
Тут и Кудрявцева приоткрыла рот от удивления… Пока она бестолково чешет языком, люди-то дела проворачивают! И зарабатывают деньги, которых ей всегда катастрофически не хватает.
– Мне уже три издания сегодня звонили и просили дать снимки, – откровенничала Хрусталева. – Журналисты пронюхали про смерть Линькова и самоубийство Богдановой, вот и засуетились. Дело обещает быть громким. Красавица манекенщица пристрелила своего любовника, а потом покончила счеты с жизнью. Говорят, оба выстрела произведены из одного пистолета – «ТТ», кажется. У нее все лицо было кровью залито.
Пономарева удивленно вскинула брови: этого даже она не знала. Да, с информацией у главной редакторши дело поставлено хорошо.
– Какой кошмар! – услышав про залитое кровью лицо, опять захныкала Зинка. – Жить бы да жить… Он ей недавно такой роскошный подарок сделал: шубку подарил и серьги. Мы все внимание обратили.
– Вот как? Подарок? – округлила глаза Элла Борисовна. – Это очень интересно.
– А как журналисты разузнали про… про все это? – спросила любопытная Зинка.
– Очень просто. Издания, пишущие на криминальные темы, поддерживают постоянные отношения с прокуратурой и милицией.