Подкидыш для депутата. Выбор сердца
Шрифт:
Примерно так у меня с женщинами. Было…
Казалось бы, сейчас все, как прежде.
Ляпаю Кате, что люблю, не вкладывая в это слово абсолютно никакого смысла. Но при этом всматриваюсь в ее раскрасневшееся от слез лицо, широко распахнутые глаза, обрамленные подтеками туши. И у меня внутри что-то скребет. Наждачной бумагой. Медленно, но упорно.
Понимаю, что действительно не хочу терять моих котят: строптивую, загадочную Катю и милую, светлую Машеньку. Я так привык к тому, что они рядом, что принимаю это как должное.
Сейчас все иначе.
Возвращаясь домой, я всегда знаю, что меня встретят. Звонким детским смехом. Или пронзающим душу жалобным плачем. Разбросанными игрушками. Оставленной на столе кружкой, потому что Катя слишком торопилась к дочери. Если повезет, то смогу быть удостоен легкой улыбки жены. Впрочем, согласен даже на фырчание и очередные скандалы.
Скрипучие качели, американские горки. Но я не смогу без них. Попахивает мазохизмом.
Вопреки здравому смыслу, хочу, чтобы весь этот хаос продолжался. А если я жажду чего-то, то обязательно беру. Привычка, условный рефлекс.
Обнимаю Катю, хрупкую, дрожащую то ли от холода, то ли от пережитых эмоций. Неожиданно для самого себя думаю о том, что ее нужно защищать, жалеть, оберегать. Не отходить от нее ни на шаг. Заставить забыть прошлое, отпустить боль, о которой она молчит.
Подхватываю измученного котенка на руки и несу в комнату. У нее почти не осталось сил сопротивляться. Доводит себя, грызет изнутри. А я "помогаю" ей самоуничтожаться. Наверное, хватит!
Укладываю Катю в постель, будто ценнейшую ношу. Сбросив пиджак, устраиваюсь рядом. Сгребаю недоумевающую девчонку в охапку и заключаю в кольцо своих рук. Потому что хочу. И не привык себе ни в чем отказывать.
— Зачем, Дим? — шепчет Катя, боясь разбудить Машу, и утыкается носом мне шею.
Измученная, податливая, бесконечно несчастная. Больно быть рядом с ней. И тепло одновременно.
— Что «зачем»? — так же тихо спрашиваю я, обнимая горе-жену крепче.
Наш разговор начинается странно, но я и этому рад: зато не кричим друг на друга.
— Зачем ты здесь, со мной? — выдает после паузы. — Ди-им… — поднимает на меня заплаканный взгляд.
— Хочешь, чтобы я ушел?
Внимательно всматриваюсь в ее лицо. Красивое, несмотря на следы недавних рыданий и отсутствие макияжа. Не выдержав, целую холодные от слез щеки. Замечаю, как Катя прикрывает глаза. Тает, но слишком медленно.
Жду ее ответа. Напряженно, нервно. Потому что сам не готов уходить.
— Не знаю, — тяжелый вздох. — А ты хочешь, чтобы мы остались? — парирует она.
Катя желает убедиться, что сказанное мною в ванной — правда. Что я не передумал. Ведь до последнего не верит, что подонок, подобный мне, способен на какие-то чувства. Сам в этом сомневаюсь.
— Я ничего не говорю просто так, — увиливаю от прямого ответа. — Да и кто будет мне мозг выносить, если вы уйдете?
Катя
Как же сложно с ней! Я словно сапер-самоучка на минном поле. Шансов нет, но я упертый.
— С этой миссией мы справимся, — произносит Катя сквозь улыбку.
— Договорились, — ухмыляюсь я.
Целую ее в лоб, касаюсь губами носика. Спускаюсь ниже, почти достигая главной цели. Но вдруг…
— Не боишься заиграться? — выпаливает жена серьезно.
И бьет прямиком в цель. Конечно, боюсь! Привыкнуть, увязнуть. Мне не нужна семья. Лишние обязанности, ответственность. Я должен строить карьеру.
— А ты? — бросаю невозмутимо.
Туше, котенок! Недалеко ведь ушла от меня.
Кажется, понимаю, почему меня тянет к Кате. Мало кто когда-либо мог по-настоящему противостоять мне, и тем более баба. А она… Появилась в моем доме, преследуя какие-то, только ей ведомые, цели. Высокие, благородные или меркантильные — не столь важно. Главное, что сейчас Катя сдается, растворяясь в моих объятиях.
Чувствую, как она пожимает плечами. Ухмыляюсь: нечего задавать вопросы, на которые у самой ответа нет!
Мы очень похожи. Два игрока, забывшие правила и свернувшие не туда. Однако пройти уровень заново невозможно.
Поставим на паузу. Пока что. Нам обоим нужна небольшая передышка.
Глава 5
Екатерина
Ночь без сновидений. Впервые за долгое время. Я настолько устала и лишилась сил? Или дело в уютных объятиях, что дарят чувство защищенности?
Просыпаться с Димой непривычно. Но мне надоело ругать и винить себя. Завтра все закончится, мы расстанемся навсегда. Как только мне дадут отмашку, я тут же соберу дочь — и мы исчезнем. Тем временем Диме будет, чем заняться и о чем подумать.
Помню, когда стояла на крыльце этого дома, я мечтала, как раздавлю врага. Как буду наслаждаться его поражением. Наблюдать, как Щукин стремительно скатывается в пропасть отчаяния. И упиваться своей местью.
Я искренне надеялась, что это поможет мне утолить боль. Но что-то изменилось во мне. Надломилось внутри. Настолько, что я готова предать свое прошлое и рассказать обо всем Диме. Однако упорно отгоняю от себя подобные мысли. Возможно, он простит мне документы, если я объясню все. Но Машеньку — никогда!
Выход один — испариться. Дима быстро забудет меня, вычеркнет из жизни и вздохнет с облегчением.
Сегодня последний день перед апокалипсисом, учиненным мною. Хочу провести его спокойно. Немного пожить иллюзией. Иллюзией семьи. Иллюзией любви.
Знаю, что после этого станет только больнее. Возвращение в реальность разобьет меня на мелкие осколки. Но я соберусь… ради Маши.
— Доброе утро, — шепчу Диме в губы.
Прощаюсь. Каждым движением, каждым вздохом, каждым объятием.