Подлинная история Ильи Муромца, богатыря и патриота

Винокуров Алексей

– Раз он такой могучий, этот Святогор, – пес с ним, – решил про себя. – Пойдем стороной, ни с кем разговаривать не будем.

Они с Сивкой пошли самыми нехожеными тропами, через болота и трясины – чтобы не искушать Бога и со Святогором не встречаться. Наконец забрели в такие топи, что уж и не знают сами, как выбраться. Огляделся по сторонам Илья Муромец – и ужаснулся. Кругом дремучий лес, болота булькают, все заросло тростником, только что русалки из-под земли не выныривают.

Вдруг откуда-то доносится крик не крик, а вроде хлюпанье. У Ильи сердце ушло

в пятки: какой еще там дикий зверь куролесит? Сивка же его от страха прямо присел на задние ноги и только головой мотает, ни на что не смотрит. А хлюпанье вроде как не умолкает, а все растет и ширится.

Перекрестясь, осторожненько пошел Илья на звуки, жеребенка своего за уздечку тащит. Смотрит – болото, а в нем увяз огромный бородатый старик. Над водой только плечи и голова, все остальное уже утонуло безвозвратно. А старик, видно, упорный, не сдается, бултыхается.

– Ну, Господи Исусе-Христе, явись, спаси меня! – кричит хрипло. – А вот я тебе ужо поставлю пудовую свечу, не пожалею.

Илья Муромец некоторое время полюбовался на такую волю к жизни, потом нагнул к утопающему толстую ветку. Старик за ветку ухватился и быстро, как обезьяна, вылез по ней наружу. Уселся на дереве и сидит, обсыхает, Бога благодарит.

– Как зовут тебя, дедушка? – обратился к нему Илья.

– Святогором-богатырем люди кличут, – словоохотливо отвечал дед, отчищая грязь со штанов. – А чаще просто лешим.

– Ну, леший – это я понимаю, а какие же в тебе есть богатырские свойства? – удивился Илья.

– Разве сам не видишь? – обиделся Святогор. – Тяжел я, как бык, земля сырая меня не держит, проваливается подо мной.

– А ты бы по болотам не ходил, вот и не проваливался бы тогда.

– А ты что за птица меня учить? – рассердился дед. – Здесь мои отцы и деды проваливались, и я буду проваливаться. Такая моя служба, такой долг перед Русью-матушкой.

– Что за долг?

– Охраняю я тут границы от разбойничков, лихих людей, от кочевников всяких и от прочих ворогов.

– Какие же тут границы посреди Руси? – удивился Илья.

– Границы не там проходят, где государство кончается. Граница там проходит, где терпение кончается. Мое терпение вот здесь кончилось.

– Как же ты один со всеми ворогами справляешься?

– Обыкновенно. Наймешься, бывало, к ним вожатым, через леса провести, через болота, да в тех же болотах их и утопишь.

– И что же, ни разу тебя не разгадали?

– Как не разгадали? Всегда разгадывают, да уж поздно бывает. Когда по уши в болоте сидишь, много ли пользы от разгадки?

– И осечек не бывает?

– Отчего не бывают? В нашем деле без осечки не обойтись. Вот, например, давеча встретил подозрительных людей. Кто такие – не говорят, куда едут – неизвестно. Как водится, стал я их провожать. Ну, хорошо, проводил до Русалочьей топи, все чин по чину. А как стали они утопать, я их и спросил: кто мол, будете, по кому заупокойную заказать? Тут-то и выяснилось, что это посольство князя Владимира, в Хазарский каганат шли.

– Здравствуйте, – говорю я им. – Что же вы раньше

не назвались?

А они говорят, что посольство их секретное. А я им и говорю, что у князя Владимира ни от меня, ни от дедов моих и прадедов испокон веку никаких секретов не водилось.

– Ну, и что же они?

– Утопли – чего же еще. В нашем деле без ошибки нельзя. Лес рубят – щепки летят.

Тут, наконец, он дочистился и повел Илью к своему дому.

– Ты не думай, – говорил он, – я бы и без тебя вылез, не в первый раз. Просто мне интересно было, сколько я в болоте продержусь.

«А старичок с гонором, – про себя думал Илья. – Свою политику имеет, приврать любит». Но вслух этого не сказал, только уздечку намотал на руку, чтобы его сивка как-нибудь в болоте не остался – как-никак, деньги плачены, алтын.

Дед, однако, идет уверенно, сразу видно, что местный. Илья решил его еще на разговор подбить.

– Не скушно ли тебе здесь, дедушка?

– Когда народу много – не скушно. Бывает, каждый день кого-нибудь топишь – тут уж не соскучишься. А бывает, конечно, народу нет. Ну, тогда пойдешь в деревню куда-нибудь, подебоширишь – и вроде на сердце легче становится. А то на русалочью топь пойдешь, русалку поймаешь – тоже весело.

– Что же ты с ними делаешь, с русалками?

– Да уж известно что, не уху же из них варить! – и Святогор захохотал.

– Не противно тебе? Ведь нечисть они, погубишь христианскую душу.

– Ну, кто нечисть, а кто не нечисть – это еще неизвестно. Нормальные женщины, только у воды живут. Я одну даже в жены думал взять – уж больно мне приглянулась, да она сама не захотела.

– А хвост?

– Какой хвост?

– Хвост ведь у них рыбий.

– Сам ты рыбий хвост! Нет у них никакого хвоста, и не было никогда. Клевета это все, это бабы из деревни придумали – обидно им, что мужики их к русалкам бегают. Некоторые там с ними и остаются – и ничего, живут. Таких водяными кличут.

– Так ведь это же дьявольщина, дедушка!

– Какая дьявольщина?

– Русалки – это же утопленницы! Народ говорит, что покойницы это.

– Ну, ты хватил! – сказал Святогор неодобрительно. – Может, конечно, они и не очень горячие, но до покойниц-то им далеко. А народу ты не верь. Он, народ наш, врать шибко гораздый. Наш народишко вообще негодящий, это я тебе точно говорю, даром, что христиане. По мне даже жиды – и те лучше. Те хоть свою выгоду блюдут, а наш – не поймешь чего, ни рыба, ни мясо.

– Зачем ты, дедушка, русский народ ругаешь?

– А затем, что хвалить его не за что. Блудит, пьянствует, сквернословит…

– Так ведь это не народ виноват. Время такое, а дурные люди везде есть.

– Время у нас в России всегда такое, – ворчит старик. – А насчет дурных людей я тебе вот что скажу. По-твоему что выходит: люди у нас дурные, а народ – хороший? Из кого же тогда народ состоит?

Илья задумался. Вроде и прав был Святогор, как-то не сходились концы с концами.

– То-то же, зелен ты еще со мной спорить, – наставительно заметил Святогор.