Подлинная история Ильи Муромца, богатыря и патриота

Винокуров Алексей

– Все равно, что толку народ ругать – он же лучше от этого не станет. Народ спасать надо, от пьянства, от сквернословия, от татарвы всякой.

– Ну-ну, – проворчал Святогор. – Давай, спасай свой народ. А у меня специальность другая. Моя специальность – топить всяких негодников.

Тут он оскользнулся и снова ухнул в трясину. Илья схватил его за плечи и потянул наверх. Святогор, вытаскиваемый из болота, бранился и брызгал грязной водой. Теперь, дважды искупанный в трясине, он был похож вовсе на какое-то пугало. Илья только головой покачал, на него

глядя.

– Ты, дедушка Святогор, возьми вот к ногам дощечки приставь и ходи с ними по болотам – вот и проваливаться не будешь.

– Это почему же я с дощечками проваливаться не буду? Что же я – Исус Христос?

– Дощечки на топь будут опираться – вот и не утонешь.

– Молод ты еще меня, старика учить! – рассердился Святогор. – Тут мои отцы и деды тонули и проваливались, а я, значит, проваливаться не буду! Как я людям в глаза смотреть стану, какой я после этого богатырь?

Так, в приятных разговорах, дошли они до Святогорова жилья. Дом у того был большой, крепкий. Убранство в доме простое, холостяцкое – горшки с прошлогодней кашей, паутина на стенах, да закаменевшая от грязи одежда.

– Я человек простой – где штаны сниму, там их и оставлю, – объяснил Святогор, когда Илья в очередной раз споткнулся и чуть не свернул себе шею.

Поели они, выпили вина, Святогор захмелел и сделался добрым. Илья решил этим воспользоваться.

– А что, Святогор Святогорович, не стать ли нам побратимами? Ты – сильномогучий богатырь, и я тоже.

– А какая мне от этого польза? – спросил Святогор. – Меня все знают, а ты что за фрукт?

– Я тебе жизнь спас.

– Вот об этом лучше не вспоминай. Как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон. Давай-ка лучше поедим…

– Да ведь ели уже…

– А ты что мой кус считаешь?

Рассердился Святогор, насупился, смотрит на Илью косо. Замолчал Илья, понял, что лучше со стариком не связываться. Стал есть Святогор один, Илью уж больше не приглашает. Ел, ел, никак остановиться не может. Уже стемнело за окнами, а Святогор все ест. Заскучал Илья, выскользнул потихоньку из дому, стал искать своего Сивку. Хвать-похвать – нету Сивки. Зашел в хлев, а там тоже никакого Сивки нет, сидит на цепи один бурый медведь, облизывается.

– Сожрали моего Сивку! – ахнул Илья. – Живьем сожрали.

Рассвирепел он, выломал из тына жердь – и ну охаживать медведя, в ребра ему тыкать. Разорался медведь, встал на дыбки, передними ногами на Илью машет – хочет укусить, да цепь не пускает. А Илья его – по черепу, по зубам, по хребтине, по ребрам, опять по черепу – побеждает русский богатырь! Видит медведь, дело плохо, сейчас забьет его Илья – сел на задние лапы, и стал передними служить, как собака. Но Илья не унимается – жалко ему жеребенка. Забил бы он медведя до полусмерти, но тут вдруг кто-то его самого по мозгам треснул. Тяжело треснул, от души.

«Еще медведь!» – ахнул Илья про себя. Повернулся, а там Святогор: в руках – дрын, в глазах – строгость.

– Ты что же моего Мишку бьешь? – спрашивает он сурово. И еще раз – хресть богатыря по черепу.

–

А почто он моего Сивку съел? – оправдывается Илья.

– Кому твой Сивка нужен, он с той стороны дома стоит!

Обошли они дом, и действительно, с той стороны дома Сивка на привязи пасется. Живой, невредимый, только вроде как еще более паршивый.

– Да, – говорит Илья, – ошибка вышла, признаю.

– Да мне-то что от того, что ты признаешь! – говорит Святогор. – Ты умей ошибку исправить!

– Как же ее исправить?

– А уж не знаю, как. Только, пока не исправишь, назад не возвращайся. И Сивка твой у меня пока побудет.

С этими словами прогнал Святогор Илью со двора. А на улице уже ночь, вокруг – Русь, куда идти – непонятно. Поплелся он со двора в лес, а чтоб не так страшно было, запел богатырскую песню – в уме, чтобы волки не сбежались. Далеко решил не отходить, выбрал дерево повыше и полез на него. Долез до середины, свил себе гнездо в ветвях и устроился там – птичка, а не богатырь.

Сидит Илья, думает горькую думу, о том, как через посредство разных ненормальных стариков страдают русские богатыри, и не следовало ли бы истребить указанных стариков в корне, чтобы не смущали людей своими глупостями. Так за этими мыслями он и задремал.

Посреди ночи словно зазвенело в воздухе, словно свет какой полился во все стороны. Илья навострил уши, стал оглядываться, и видит – собрались на поляне русалки в цветочных венках и хороводы водят, будущих утопленников приманивают. Сами русалки голые, глаза у них большие, черные, волосы длинные – ничего не скажешь, симпатичные женщины. Трудно устоять русскому богатырю против такого соблазна, но у Ильи дома Богом данная жена, мать, пес Мурза, хозяйство большое – зачем ему эти бесовские прелести?

Повернулся он на бок в своем гнезде и захрапел богатырским храпом. Поняли тут русалки, что провалилось их предприятие, посрывали с себя венки, да и разбежались в голом виде по лесу – пустились, наверное, во все тяжкие. Всю ночь Илья проспал беспробудным сном, а наутро кто-то стал его за дерево трясти.

Проснулся Илья, закричал изо всей мочи:

– Эй, добрый человек, не тряси дерево! А не то я, могучий русский богатырь, упаду тебе на голову – будет из тебя лепешка.

А снизу ему и говорят:

– Ой ты, гой еси, могучий добрый молодец! Ты вот тут спишь-храпишь, а того не знаешь, что Русь спасать надо.

– Подожди, досплю – и пойду Русь спасать! – сквозь сон отвечает Илья, думая, что это с ним так шутят.

Но собеседник его не отстает, снова дерево трясет.

– Русь, – говорит, – тебя дожидаться не станет: сгинет по обыкновению – и все дела. Сейчас же иди освобождать ее от врагов. Татарва и половцы обступили Чернигов, не сегодня-завтра падет город.

Услышал это Илья – не до шуток ему стало. Полез он поскорее с дерева вниз, но подломилась под ним ветка, полетел богатырь вниз. Летит и думает себе: «Ну, смерть моя пришла! Сейчас так меня вдарит о землю, что с покойным родителем разговаривать придется».