Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой
Шрифт:
котором мы расскажем в соответствующем месте; Башкирцевы будут дружить с
Канроберами, дочь которых будет учиться с Марией впоследствии в Академии Жулиана. А
билеты на это заседание ему достала принцесса Матильда, двоюродная сестра последнего
императора Франции Наполеона III.
В Академию художеств, как и во Французскую Академию, тоже избиралось сорок
ординарных академиков, десять вольных академиков, 1 непременный секретарь и 61 член-
корресподент.
Членам одной академии не возбранялось быть избранными и в другую. У каждой
академии был свой устав, свое независимое устройство, свое имущество, свой бюджет, но
Институт объединял их: библиотека и коллекции Института, некоторое другое имущество
были общими. Содержался Институт за счет государственного бюджета.
Завоевывая ступеньку за ступенькой на этой социальной лестнице, художник утверждался
в обществе. В результате такой карьеры художник получал главное - крупные
государственные заказы. Уже во времена Второй империи при императоре Наполеоне III этот поток был огромен, но он стал просто необъятен при Третьей республике, во времена
которой Мария Башкирцева жила и училась в Париже. В этот период была предпринята
колоссальная реконструкция и реставрация памятников, разрушенных коммунарами.
Например, коммунары снесли Вандомскую колонну со статуей Наполеона I, которую
восстановили при Третьей республике в 1874 году. Кстати, к этому акту вандализма был
причастен живописец Курбе, которого при Республике суд приговорил к возмещению
убытков государству.
Республика меценатствовала без всякой меры, понимая, что утвердить себя можно прежде
всего через искусство. В Париже велось грандиозное строительство, архитектор Шарль
Гарнье только что возвел здание “Гранд-Опера” (1860-1875 гг.), начатое еще при
Наполеоне III, роскошный образец стиля Второй Ампир. В городе возводились здания
городского муниципалитета, Дворца правосудия и Сорбонны, Французского театра и
Счетной палаты. Все эти здания расписывались фресками и украшались по фронтонам
скульптурой. Работу получали сотни скульпторов и живописцев. Так продолжалось
многие годы едва ли не до конца столетия, ибо стиль не кончается вместе с эпохой, он
зачастую переживает ее. Роскошнейший стиль Второй империи, с его мишурой,
помпезностью, перегруженностью в деталях и театральной эффектностью, давший работу
ни одному поколению художников, затянулся на протяжении всей Третьей Республики,
хотя Империя давно уже канула в Лету.
Молодой человек, захотевший стать художником, прежде всего отправлялся в Париж,
только в Париже можно было получить это звание. Первоначально путь его лежал в
Школу изящных искусств при Академии Художеств. Иногда до, иногда даже после
Школы, художники занимались в многочисленных частных мастерских и академиях
живописи, которые вели профессора Академии художеств и Школы. Зачастую эти занятия
длились долгие годы. Например, Эдуард Мане в течение десяти лет занимался в
мастерской известного художника Кутюра и не думая поступать в Школу изящных
искусств. Эти же профессора, державшие частные мастерские, составляли протекцию
своим ученикам для поступления в Школу, или для предоставления их картин на
официальный Салон, поскольку многие из них были и членами жюри Салона. Член жюри, кроме негласного протежирования своего ученика, мог и вполне официально представить
одного ученика в Салон без конкурса по своему усмотрению. Члены жюри пользовались
этим правом по своему усмотрению, чаще всего этим они ублажали своих любовниц или
высокопоставленных приятельниц, то есть протаскивали в Салон тех, за кого просили
кокотки или принцессы из Сен-Жерменского предместья. Этот обычай носил название
“благотворительности” или “милосердия”:
“Таков был обычай: члены жюри имели право на “благотворительность”, - пишет Эмиль
Золя в своем романе “Творчество”, - каждый из них мог выбрать из общей кучи одну
картину, хотя бы самую негодную, и ее принимали без всякого обсуждения. Обычно такую
милость оказывали беднякам. Эти сорок картин (по числу членов жюри - авт.), выуженные
в последнюю минуту, были теми голодными нищими, которые стоят, переминаясь у
порога, пока им не разрешат примоститься в конце стола”.
Так, например Поль Сезанн, которого жюри Салона отвергало на протяжении многих лет, кажется, в единственный раз сумел попасть на него только тогда, когда ему было уже
сорок три года, и то, как ученик своего друга Антонена Гийме, члена жюри. Случилось это
в 1882 году. Именно этот случай с Сезанном описывается в романе его многолетнего друга
и однокашника по коллежу в Эмсе Эмиля Золя. Главный герой романа Клод Лантье, образ
составленный как бы из черт реальных Клода Моне и Поля Сезанна, попадает в Салон, в
результате “благотворительности” художника Фажероля. Мария Башкирцева, двадцати
одного года, попала в Салон на два года раньше, чем Сезанн, в 1880 году, у нее были
серьезные протеже, и живопись ее была вполне в русле академических тенденций, когда