Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой
Шрифт:
Дело в том, что лидер республиканцев Леон Гамбетта в это время, как сказали бы сейчас, шел на президента страны после вынужденной отставки предыдущего президента,
маршала Мак-Магона, героя Крыма, взявшего Малахов курган, и командующего
правительственными войсками, подавившими Парижскую коммуну, но в политическом
смысле Гамбетте было выгодней выставить другую, более умеренную кандидатуру от
республиканцев, так как его самого не все любили, и он выдвинул вместо
президентом палаты депутатов, то есть, говоря теперешним языком, спикером палаты. При
последующих правительствах, он играл роль теневого премьер-министра, что вызывало
раздражение в стане его противников. Лишь в 1881 году Жюль Греви поручил ему
возглавить кабинет министров, который продержался менее трех месяцев.
Башкирцевой нравится вертеться среди политиков, говорить о политике, думать о ней. И
надо сказать, что в политике она уже начинает разбираться. Как-то в мастерской, когда не
было натурщицы, Мусю усадили на стул посреди мастерской, и она позировала. В это
время пришел Жулиан и с удовольствием беседовал с ней о политике. Муся записала
после этого, что любит беседовать с этим тонким человеком. Тонкому человеку всегда
приятно беседовать с тонким. Ее наблюдения за политиками тоже довольно тонки, и
порою злы, не зря почти все они не напечатаны. Ведь эти политики в то время еще были
живы.
Дома с ней скандалят по поводу ее новых увлечений. Их вполне устраивает знатный и
богатый республиканец-аристократ, но никак не могут устроить идеи республиканцев. Она
и сама не так давно пародировала их речи в палате.
“Моя семья кричит, что все республиканцы - крестьяне. Когда им говоришь “Республика”, они отвечают, что это прежде всего грязное белье, черные ногти, еда без скатерти, сморкание без платка. А кроме того, дамам не положено спорить о политике; учитывая
воспитание, которого они не получают, они совершенно невежественны; и это относится
не только к моим домашним, но и к 9/10 всех женщин”. (Неизданное, запись от 17
сентября 1879 года.)
Жозеф Арно де л’Арьежа, который вызывает ее особенный интерес, становится
постоянным объектом ее наблюдения. Как мы уже говорили, он секретарь спикера палаты
депутатов Леона Гамбетты, перед ним все заискивают, ищут его внимания, чтобы через
него добраться до босса:
“Все стремятся ему угодить. Герцог де ля Рошфуко-Бисаччья забрался в президиум, чтобы
поговорить с секретарем, как будто он не мог подождать,
амфитеатра, по которому этот молодой миллионер без конца проходит туда и обратно, потому что я редко видела, чтобы кто-нибудь так много двигался: поднимался, спускался, приветствовал депутатов всех партий, особенно правых аристократов, открывал и
закрывал ящики, перебирал бумаги”. (Неизданное, 29 марта 1879 года.)
Мы удивляемся, когда в нашей Государственной Думе поп-расстрига Якунин дерется с
клоуном Жириновским, а тот в свою очередь таскает за волосы депутатшу-эмансипэ, но
почитайте, как Башкирцева описывает французскую палату депутатов, и вам станет
понятно, что во все времена и во всех странах политики ведут себя схоже:
“Гамбетта очень взволнован, и с самого начала бьется за одно слово, которое в других
обстоятельствах означало бы не больше, чем простое требование порядка. Поднимается
такой шум, что зрители на трибунах встают, затаив дыхание; им представляется
уникальный спектакль: депутаты устремляются вниз амфитеатра и от словесных
оскорблений переходят к рукопашной; я своими глазами видела, как они толкались
локтями, дрались кулаками, и, может быть, даже давали друг другу пощечины. Кто-то
вмешался, увел наиболее разгоряченных, разнял дерущихся. Настоящая неразбериха. В это
время Кассаньяк, бледный, неподвижный, наблюдал за битвой с высоты трибуны. Тогда
поднялся Председатель, произнес несколько слов, которых не было слышно,
пожестикулировал и надел шляпу. Я никогда не видела ничего более ужасного, чем этого
человека в шляпе, которая была больше него. Я не знаю, отчего такое простое действие
придает человеку такой ужасный, зловещий вид, но этой надетой шляпе придается
большое значение и впечатление она производит сильное. Схватка продолжалась, и
зрителей попросили очистить трибуны”. (Неизданное, запись от 16 июня 1879 года.)
Кроме Жозефа Арно в ее жизни, вернее, в сфере ее чувственных интересов, появляется
еще несколько мужчин.
Прежде всего, это два брата, Божидар и Алексей Карагеорговичи. Имя Божидара часто
попадается в изданном дневнике, его даже “прокомментировали” в молодогвардейском
издании, решив, что это, вероятно, один из ее полтавских знакомых. Откуда горе-
комментатор взял, что в Полтаве встречаются имена, на самом деле, привычные у юго-
западных славян, мне неизвестно. Карагеорговичи были потомками легендарного Георгия
Черного, или Карагеоргия (кара - по-турецки “Черный”), который родился во второй