Подлинное искупление

Коул Тилли

Но теперь я увидел…

Когда я увидел, в каком я состоянии, у меня потрясенно округлились глаза. Всё моё лицо было забрызгано кровью и запачкано землёй и въевшейся грязью. Борода сильно отросла и слиплась в клочья. Волосы спутались и свалялись в длинные, неряшливые колтуны. Даже глаза были налиты кровью; то, что как-то уцелело и осталось белым, приобрело серый оттенок — свидетельство бесконечных наказаний, которым меня подвергали.

Я едва узнал глядящего на меня человека.

Но от этого я почувствовал только облегчение. В нем мало что напоминало

моего близнеца, который запер меня подальше от глаз. Иуда исчез… Черт, Райдер исчез. Хармони не увидит зеркального отражения лжепророка. Она увидит грязного, избитого человека. Такого же узника, как и она.

— Райдер? Ты где?

По камере разнёсся приятный голос Хармони. Я медленно подошел к стене. От того, что кровь хлынула в измождённые мышцы, у меня покалывало в ногах. Опустившись на пол, я обхватил пальцами кирпич и потянул его на себя. Старый камень начал отходить, и в воздух поднялась пыль. Неожиданно кирпич застрял. Я уже хотел было попросить Хармони, чтобы она надавила на камень со своей стороны, но он вдруг стал двигаться на меня сам.

Мое сердце наполнилось восторгом. Она сделала это по собственной инициативе — ей тоже хотелось меня увидеть. Я потянул за кирпич с такой силой, на какую только был способен.

— Получается, — сказала Хармони, когда кирпич начал мучительно медленно двигаться, буквально миллиметр за миллиметром.

Наконец, после нескольких минут настойчивых попыток вытащить кирпич из стены, он оказался у меня в руках.

Я выдохнул, запыхавшись от напряжения. Я отбросил кирпич, скрыв его в самом темном углу камеры, и моя усталость вскоре была забыта. Я уставился на проделанную в стене дыру. Сердце заколотилось о ребра, и на шее бешено забилась вена.

— Райдер, — задыхаясь, проговорила Хармони. — У нас получилось.

На мгновение я закрыл глаза. Теперь я ясно слышал её приятный нежный голос, который больше не заглушала толстая стена. По всему моему телу разлилось тепло, когда она добавила:

— Дай мне на тебя взглянуть. Мне хочется тебя увидеть.

Еще раз убедившись в том, что моего лица практически не видно за волосами, и стараясь контролировать дыхание из-за раздирающей меня боли, я потихоньку опустился на землю и коснулся грудью пола. Когда боль в теле немного успокоилась, я повернул голову и заглянул в проделанное в стене отверстие.

И замер. Оттуда на меня смотрели самые красивые на свете темно-карие глаза. Когда наши взгляды встретились, ее длинные черные ресницы затрепетали.

— Хармони, — задохнувшись от восхищения, произнес я.

— Райдер, — также потрясенно ответила она.

Она отодвинулась подальше, и мне стала видна остальная часть ее лица. Я нахмурился. Все ее лицо от скул до самой шеи было спрятано под тканью.

Неприкрытую тканью кожу залил густой румянец. Хармони провела рукой по голубому материалу.

— Пророк приказал мне всегда ее носить.

Мои брови поползли к переносице.

— Почему?

— Потому что я — последний шанс исполнить пророчество. Он хочет, чтобы до нашей свадьбы я оставалась

чистой, — она снова коснулась ткани. — Благодаря этому, я не соблазню ни одного мужчину взять меня до нашей брачной ночи. Именно поэтому я заперта в этой камере. Меня покажут людям, только когда для этого придёт время. И ни минутой раньше.

От боли, мелькнувшей в голосе Хармони, я напрягся, и во мне закипел гнев. Иуда. Это всё снова Иуда. Чтобы успокоиться, я сосредоточил своё внимание на глазах Хармони. Вдруг я увидел проблеск выбившихся из-под чепца светлых волос, и мои губы изогнулись в неожиданной улыбке.

— У тебя светлые волосы.

— Да, — ответила она.

У нее дёрнулись щеки, и я понял, что под тканью она улыбается. И хотя я не видел ее губ, она улыбалась глазами.

— А у тебя каштановые волосы и карие глаза.

От ее испытующего взгляда меня охватила паника, и я взмолился, чтобы она не обнаружила никакого сходства с Иудой. Однако я быстро успокоился, когда она сказала:

— Но из-за крови и грязи у тебя на коже мне почти ничего не видно, — её глаза заблестели, и голос снизился до шепота. — Райдер… что они с тобой сделали?

Ее печальный голос пронзил меня насквозь.

— То, чего я заслуживаю, — хрипло ответил я.

Хармони покачала головой так, словно собиралась возразить, но я ее оборвал.

— Ты… ты снимешь для меня эту ткань? Я хочу… хочу тебя увидеть. Мне необходимо увидеть твое лицо.

Хармони замерла, всматриваясь в меня своими широко распахнутыми глазами.

— Хармони, — тихо, от всего сердца проговорил я. — Я не верю, что ты окаянная.

— Но… но меня признали окаянной, — с дрожью в голосе сказала она.

— Я не верю, что красота — это порождение дьявола, — проговорил я и тяжело сглотнул. — Раньше я верил, Хармони. Я очень долго верил, что это правда, и не сомневался в учении… Но сейчас…

Я затих. Хармони молчала, ожидая, когда я закончу. Я вздохнул.

— Но теперь мне кажется, что, скорее всего, это была просто очередная ложь. Очередное убеждение, которое я искренне почитал, а теперь задаюсь вопросом, есть ли во всём этом хоть какой-нибудь смысл.

Хармони прищурила глаза, словно пытаясь заглянуть мне в душу. Я открыто и искренне смотрел на нее. В этой жизни я так много лгал, так долго притворялся, что у меня уже не осталось сил и дальше разыгрывать какой-либо спектакль. Не с Хармони. Я хотел, чтобы она увидела меня. И только меня. Не Каина… а меня…

Я устал. Так чертовски устал от всего этого.

Шли минуты, Хармони не двигалась. Я испугался, что она решила, будто мне нельзя доверять. Я уже потерял было всякую надежду увидеть ее лицо, как вдруг она потянулась рукой к голове. Я увидел, как дрожащими пальцами она отстегнула от чепца бледно-голубую ткань и убрала ее от лица.

Когда легкий материал скользнул на пол, я затаил дыхание. Хармони смотрела на меня безо всяких преград, и у меня в груди разлился жар.

Она оказалась самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел.