Подлунное Княжество
Шрифт:
Ратибор был охвачен пламенем. Самым страшным и самым неугасимым… Имя ему — противоречие! Языки сего беспощадного огня уже лизали казавшиеся незыблемыми столпы уверенности и рушили крепость собственной правоты. Чародей задумал великое дело. Помочь… Не корысти ради… И вдруг… Всадник увидел стену с резными башнями. Красоград! Лицо светловолосого прихрамывающего старика. Сиггурд! Зеленоглазая смеющаяся девушка. Злата! Двое парней падающие под натиском волкодолаков. Крон! Малх! Череда дорогих его сердцу мертвецов, ожив, проходила перед глазами Ратибора. И… Света! Беовульф! Данка! Геродот! Они,
— Ты стрелял вхолостую, колдун, — произнёс он горящими и высохшими губами. — Плевать я хотел на всё это.
— Что? — Мериддин словно получил хороший удар в солнечное сплетение. — Ты… Почему?!
— Из-за тебя погибли Сиггурд и Злата! — процедил всадник. — Ты назвал Свету безмозглой девчонкой! Ты обозвал Беовульфа глупцом! — последние слова Ратибор произнёс уже в воздухе.
— Какая глу… , — челюсти варвара лязгнули, а тело содрогнулось под напором ударившего в могучую грудь урагана ярости.
Мериддин мог без труда стать победителем в этой схватке. На его стороне выступило всё — сила, опыт, остатки магической силы. Но в таких боях сие не главное. Почему нахохлившийся и умирающий от попавшего в кровь яда воробей отгоняет гадюку от собственного гнезда? Отчего стая тщательно подобранных, откормленных гончих поджимает хвост перед обнажившим клыки в последнем оскале волком? Что заставляет охотника опустить ружьё, когда верещащий от ужаса загнанный в угол заяц, зажмурив раскосые глаза, кидается на двуногого палача? Те, кто почти победил, могут позволить себе подумать и об отступлении. Они — хозяева положения — не захотят пожертвовать великим, ради малого. Им позволительно благо (благо ли?) быть осмотрительно-милосердными.
Ратибор сражался безобразно. Сиггурд рвал бы на голове волосы и клял бы последними словами своего ученика, доведись ему взглянуть на сие безобразие. Всадник уподобился той самой рыси, сражённой им в далёком заснеженном лесу. Он рычал, визжал и плакал, терзая почти каменную плоть воина-варвара. Мериддин стал похож на медведя, тщетно пытающегося скинуть с себя обезумевшую лайку. Ярость закипала в душе чародея. Но её тушил страх. Страх перед простым смертным, коего он не смог ни понять, ни соблазнить.
Ратибор метался по скалоподобному телу, словно белка по стволу векового дуба. Его удары, щипки и укусы почти не наносили вреда, но он не собирался отступать, пока в его теле теплилась хоть искра жизни, пока в душе оставалась хоть капля веры в себя…
— Поговорим, всадник, — пропыхтел Мериддин.
— Хватит! — зарычал Ратибор.
Каким-то чудом, цепляясь за чёрную шерсть и упираясь в мышцы клинообразной спины, он оказался на шее варвара. Мериддину нужно было только шевельнуть плечами, чтобы скинуть назойливого человечка. Ратибор это понимал. Ощущая печёнкой каждое уходящее мгновение, он упёрся левой рукой в мощный затылок, а правой, срывая кожу о
Земля ударила по подошвам, отозвавшись болью в коленях. Онемевшая рука повисла плетью. Ратибор глянул на мёртвого чародея и рухнул рядом.
Всадник открыл глаза. В голове стучало, словно мозг, желая пробить череп, пытался вырваться наружу. Правая рука распухла. Ратибор шевельнул пальцами. Скривился от боли. Однако, не перелом, заживёт. Взгляд упёрся в оскаленный череп. Удерживая стон, всадник попытался откатиться в сторону. Чёрт возьми! Неужто так и лежал здесь? В обнимку со скелетом, шея которого вывернута, а белоснежные позвонки расколоты бездонно-узкой трещиной?
Из чёрной глазницы вынырнула треугольная головка аспида. Подразнилась раздвоенным языком. Ратибор протянул руку. Змея исчезла в глубине того, что хранит проклятие и гордость рода человеческого.
Постанывая и упираясь о каменную стену, Ратибор поднялся на ноги. Покачиваясь, добрёл до камня. Сел. Проклятие! Голова гудит, словно два бочонка ядрёной браги в себя влил… Неужели эти кости — Мериддин?!
— Отличная работа, сынок, — вместо чётких граней реального мира глаза Ратибора могли определять лишь расплывчатые пятна. Эта белая клякса наверняка являлась Всеведом.
— Победа? — прохрипел всадник.
— Ты одолел, сынок. Чернокнижник из кожи лез! Отлично! Теперь у нас есть время.
— У вас… , — поправил Ратибор. — Я возвращаюсь…
— Куда, сынок? — белое пятно оказалось совсем рядом, в розовом пятне с пятью отростками всадник узнал руку чародея, зависшую над его собственной макушкой. В голове что-то щёлкнуло. Тело стало лёгким и не подвластным боли.
— Меня ждут! — Ратибор вскочил на ноги. — Спасибо, учитель! — он миновал чародея. — Извини, мне пора!
— Уж, не к черноволосой ли красотке ты навострился?! — голос Всеведа лязгнул подобно хорошо откованным доспехам. — Не торопись, всадник. Тебя не ждут.
— Что?!
— Ты в Безвременье, безумец! В Мирах минули секунды, дни, века. Тебя никто не ждёт.
— Проверим!
— Остановись, ещё раз говорю! Никто тебя не ждёт. Таков был уговор…
— Я не заключал никаких уговоров!
— Я, я, я… Яд — пущенный Мериддином засел глубоко. Договор заключили Яга и Синклит. Ты уничтожаешь Мериддина в её владениях. Она покровительствует девчонке и приплоду.
— Что?!
— Ты совершил глупость! Девчонка понесла и скоро разрешится пищащим помётом.
— Не смей говорить так о моих детях, мерзкий старикашка!
— Ого! — белоснежные кустистые брови поползли вверх. — Даже предкам нашим не должно было исторгать подобные слова по отношению к старшим.
— Пошёл ты со своими предками, святоша!
— Слова достойные Мериддина. Яд…
— Колдун в тысячу раз честнее тебя! Ты думаешь, я остановлюсь?
— Ты не найдёшь её, Ратибор! — васильковые глаза наполнились тоской. — Только через Крепость Миров…