Подлунное Княжество
Шрифт:
— Ты бурчать не начнёшь? — в глазах девушки мелькнула хитринка.
— Чего мне бурчать? — всадник был слишком занят обрушившимися проблемами, чтобы обратить на это внимание.
— Мне Кувшинка пообещала выполнить желание, ну, когда ты упёрся, как баран на новые ворота… А чего я ещё могла пожелать?
— О, коварные! — Ратибор чувствовал себя, как ребёнок, которого отвлекли блеском безделушки и под шумок заставили проглотить стакан рыбьего жира. — Вот откуда покорность и быстрое согласие! Как я мог довериться сумасбродным девчонкам?! Озёрной деве, каждое слово которой…
— Не смей ругать мою подругу! — рассердилась
— Боги-Покровители! Уже подругу!
— Да, подругу!
— Что же мне, спасибо сказать вероломной обманщице?!
— Мог бы и сказать! Она тебя, сухаря, до сих пор любит!
— Не говори ерунды! Она сама сказала…
— Когда папаша её, Велес и Яга пригрозили тебя в муку истолочь, тогда Кувшинка и согласилась отказаться от слова. Она всё же выторговала у них право один раз тебе помочь. Она нас, кстати, в заповедный лес Яги отправила… Знаешь, что ей за это будет? Бедняжка вбила себе в голову, что ты тоже её любишь, но гнева Богов страшишься… Эх, ты, об устройстве Вселенной рассуждаешь, а дальше носа своего не видишь! Я сразу всё поняла. Она, полчаса, мне потом расписывала, каким ты из болота вылез, умоляла следить за тобой. Тебе не стыдно, младший командир?
— Я за спиной у других заговоры не устраиваю.
— Заговоры?! — возмутилась Света. — О нём заботятся, как о младенце, а он ещё и недоволен. Да тебя разве в лоб переспоришь? И чего я, дура, отказалась, когда Яга мне принца сватала?! Сидела бы сейчас во дворце, а не бегала бы за неблагодарным ворчуном!
— Ладно, — на рассуждения о принце хотелось сказать что-нибудь язвительно-обезоруживающее, но как назло, в голову ничего не приходило. — Когда, твоя подруга змея пришлёт?
— Вот этого она и сама не знает. Твёрдо обещала Ягу задержать дня на три у своего озера. Вот за это время и постарается его прислать. Слушай, а он очень страшный?
— Не страшнее ваших повозок. По крайней мере, не коптит так.
— Бу-бу-бу. Словно я виновата, что тебе на месте не сидится. Сидел бы дома, и я бы за тобой не таскалась. И хитрить бы не пришлось. Нашёл себе заботу — с чародеями воевать. А я дожидайся, пока ему надоест. Нет уж, спасибо! Я тебе не Пенелопа какая-нибудь!
— Хватит! — взмолился Ратибор. — Давай лучше устраиваться у Яги в вотчине. Не голодать же, пока змей прилетит.
— Вот это, молодец! — похвалила Света. — А то обманули, обидели! Бу-бу-бу! Не младший командир прямо, а кисейная барышня.
Всадник больше не в силах вести словесный поединок спешно ретировался на добычу пропитания.
Яга, судя по всему, охраняла этот уголок от любого постороннего вмешательства. Где уж там костровища и мусор! Ратибору не удалось разглядеть ни малейшего намёка на то, что нога человеческая хоть раз утопала в густом мху. Рубиновые россыпи ягод заставляли желудок хищно кидаться на рёбра, а рот заполняться слюной. Всадник то и дело зачёрпывал из пружинящего под ногами изумрудного ковра горсть пылающих огнём бусин и не глядя кидал в рот. То ли ему везло, то ли Яга с особой тщательностью следила за плодами земли своей, но Ратибору ни разу не попалась кислая, переспелая или уже тронутая тлением ягодка. Все как на подбор — крупные, налитые, брызжущие соком.
С каждым шагом всадник рисковал раздавить шляпку гриба. Крепкие боровики, кампанейские маслята, степенные грузди сопровождали вторгшегося человека, подобно опытным стражникам, появляясь
Белки и сороки, притихшие на несколько секунд, теперь с удвоенной силой носились над головой Ратибора, громко вереща. Так же посадские молодки, устав в тысячный раз перебирать сплетни родного квартала, оживляются при появлении свежего человека и потом долго ещё галдят, обсуждая одежду, внешность и походку случайного прохожего.
Несколько раз дорогу степенно пересекали жирные зайцы, судя по всему и не подозревавшие о существовании таких напастей как лисы, волки, совы и охотники. Когда большеглазая важенка с резвящимся оленёнком, одарив Ратибора влажным взглядом, неторопливо засеменила прочь, не столько испугавшись, сколько не одобрив проявленного её чадом любопытства по отношению к подозрительному чужаку — всадник не выдержал.
Чёрт возьми, конечно, всё прекрасно. Мир и спокойствие. Ходил бы да любовался. Если бы желудок не выл подобно голодному волку. Его одними ягодами не успокоишь! Дичь, словно нарочно, не прячется, не убегает, а нагло лезет под выстрел. Даже убивать совестно. Но хватит!
Отбросив сентиментальность, Ратибор одним выстрелом снёс длинноухую голову жирному зайцу. А что поделаешь? Аппетитное жаркое, сочные окорока и душистые колбасы не растут на дереве. Все они когда-то бегали, прыгали, летали. Этого только почему-то не хотят признавать велиречавые книжники, осуждающие жестокость охотника, собравшись за столом, где и розовеют ломти свежепрокопчённого окорока, и истекают жиром жареные каплуны, и разинул пасть гигантский осётр
— Гляди! — гордая Света возвышалась над кучкой грибов. — Я только не знаю, какие есть можно. Рвала, которые на картинках видела, и ещё, которые в мультиках добрые. Ну, и не мухоморы, естественно.
— Посмотрю потом, — пообещал Ратибор, — когда зайца разделаю.
— Здорово как! Круче всякого пикника! А можно я пока ягод наберу? Здесь недалеко, на полянке, жёлтенькие такие и красные.
— Кричи, если что! — успел бросить ей вслед всадник.
Девушка только махнула в ответ. Спокойствие и щедрость природы подействовали на Свету примерно так же, как и стаи рычащих повозок в её Мире на Ратибора. Разница был в том, что если всадник, оглушённый агрессией, уподобился загнанному волку, готовому огрызаться до последнего, то девушка в волшебном уголке чувствовала себя беззаботным мотыльком, коему нет другой заботы, как порхать с цветка на цветок и наслаждаться дарами в изобилии раскиданными повсюду чей-то щедрой рукой.
Ратибор аккуратно снял слой мха. Свернул и отложил в сторону. В обнажившейся земле вырыл углубление. Развёл огонь. Неподалёку, меж корнями сосны, всадник обнаружил родник. Звенящая хрустальная влага весело прорывалась наружу, возмущая песчаные буранчики, пробегала по промытому руслицу, и словно устрашившись чего-то, пряталась в густой мох.
Всадник справился с зайцем. Насажанный на толстую палку он дожидался, когда спадёт первое, самое жаркое пламя. Шкуру всадник натянул меж острых сучков. Авось, за три дня просохнет. Потом сгодится на что-нибудь. Уж, коли, довелось убить зверя, пусть всё в дело пойдёт. Из грибов выбрал крепкие боровички, ножка которых округлялась к корню, словно живот почтенного купца, а мякоть стыдливо белела под шоколадной шляпкой. Оставалось нанизать их на прутья и дождаться углей.