Подлунное Княжество
Шрифт:
— Допустим, — согласился Ратибор (по законам княжеского войска всадникам так же приписывалось уничтожать револьверы, если плен неизбежен). — Допустим — оружие моё попадёт в нечистые руки, хотя это полный бред! Но неужто два револьвера поставят ваше Межмирье с ног на голову?
— Два не поставят, — кивнул Беовульф. — Но ты не знаешь морлоков. Таких мастеров ещё поискать. Их потому-то и терпят. Им только на твои пугачи глянуть и мигом что-нибудь подобное соберут. Уж, не знаю, сам ли Майк догадался с ними подружиться, посоветовал ли кто, только погано это. И не в Межмирье дело. Здесь середина пруда, сюда камешек падает, а волны
— Не может быть!
— Может, — вздохнул Беовульф. — И с красавицей твоей многое неясно, — он посмотрел на Свету, которая убрала ладони от лица и прислушалаь к разговору. — Ты-то на драконе прилетел, способ редкий, но вполне понятный. А она? Какая-то повозка с мертвецами, которая потом исчезает. Зато сама она остаётся. Собака, вроде сперва вслед за повозкой пропадает, потом является… Ничего не понимаю! Ещё и встречаетесь вы… Слишком много совпадений.
— Что же нам — на собственных поясах теперь удавиться, чтобы у вас здесь всё наладилось? — поинтересовался Ратибор. — Мастер ты других виноватыми делать!
— А ты мастер вопросы задавать! — не остался в долгу Беовульф. — Ещё и ссоры на пустом месте устраивать. Я тебе положение рассказываю, чтобы вместе выход найти, а ты в бутылку лезешь!
— Извини… Ошарашил ты меня… Вроде бы победу надо праздновать, а оказывается — всё только начинается.
— Ладно, наплевали и забыли! Вам не давиться надо, а выбираться отсюда, пока ещё чего-нибудь не случилось.
— Да как выбираться-то?! — снова повысил голос Ратибор. — Куда идти?! Ты сам говоришь — я или Света шаг сделаем, а по Мирам войны начинаются!
— Есть два местечка, — Беовульф глянул на солнце, коснувшееся горизонта и окрасившее небо в багровые прощальные тона. — Всё время на закате мысль одна приходит, — неожиданно заявил он. — Неужто и до моего рождения солнце вот так вот каждый раз умирало, чтобы снова родиться на следующее утро? Неужто и после моей смерти ничего не изменится? Страшно! Потом вдумаешься, и так тоскливо станет: кажешься ведь себе центром Миров, мнишь, что ради тебя вся небесная механика придумана… А на деле? Что букашку придави — Миры не рухнут, что Беовульфу кишки выпусти — солнце восходить не перестанет. Грустно! — северянин тряхнул головой, высохшие волосы цвета спелой пшеницы рассыпались по плечам. — Тьфу! Чего-то я сопли распустил! Старею, наверное. Послушай, красавица, — обратился он к Свете. — Пока мы тут толкуем, как дальше быть, развела бы костёр, да сварганила чего-нибудь. Поройся в моём мешке. Там запасов навалом.
— Я попала в аварию и сейчас под наркозом, — девушка посмотрела на северянина пустыми глазами. — Я скоро проснусь, и всё будет в порядке.
— Нннда, делишки! — покачал головой Беовульф. — Лучше бы уж скандалила.
— Это всего лишь шок! — ответил Ратибор. — Поспит и будет
— Хорошо бы… Может всё-таки, — северянин снова обратился к Свете, — сготовишь что-нибудь, пока не проснулась? Держи огниво.
Девушка подошла к Беовульфу и послушно взяла огниво. Она застыла рядом с северянином, рассматривая кресало.
— Ты им пользоваться умеешь? — поинтересовался Ратибор.
Света помотала головой.
— А говоришь, что спишь! — буркнул Беовульф. — Я вот на дудке играть не умею, а во сне как-то раз так наяривал, что весь Ассгард в пляс пустился… Во сне всё уметь можно.
— Я всего лишь сплю, — прошептала девушка, на её глазах появились слёзы.
— Я костёр разведу, — Ратибор осторожно взял девушку за локоть и отвёл туда, где она сидела до этого. — Ты проснёшься, — он старался чтобы его голос звучал успокаивающе. — Всё будет хорошо.
Девушка кивнула в ответ и снова закрыла лицо ладонями.
— Может заорать у неё над ухом? — предложил Беовульф, когда они собирали хворост. — Или рожу скорчить? Глядишь очухается.
— Лучше не надо, — поспешил возразить Ратибор.
— Клин клином вышибают, — северянин не хотел так просто отбрасывать целительские проекты. — Пусть хоть собака на неё рыкнет… Ее, кстати, как зовут?
— Света…
— Собаку, дурень!
— Карма.
— Дурацкое имя. Теперь будет Валькирией.
— Она не откликнется, — возразил Ратибор. — Не привыкла.
— Привыкнет! — в голосе северянина не было тени сомнения. — Она же не человек. Это мы с тобой, как во что-нибудь упрёмся, нам хоть кол на голове теши. А собака, как и лошадь, животное мозговитое. Им главное объяснить получше. Верно, Валькирия?
Животное никак не отреагировало на новое имя, продолжая увлечённо раскапывать мышиную нору.
— Ничего, — уверенно произнёс Беовульф. — Освоится. Особенно, когда есть захочет… Так будем твою кралю пугать?
— Нет! Не надо!
— Дело твоё, — пожал плечами Беовульф, утаскивая в сторону стоянки вязанку хвороста, коей хватило бы, по меньшей мере, на десяток костров.
Когда оранжевые язычки, робко лизавшие сучья превратились в извивающихся, с треском грызущих мёртвую плоть дерева хищников, Беовульф взял свой холмообразный мешок.
— Посмотрим, чего я тут в спешке накидал, — бормотал он, развязывая шнурок.
Ратибор глянул на появившуюся еду и рот его наполнился слюной. Судя по всему, даже очень торопясь, северянин относился с глубоким уважением к потребностям собственного желудка. На траву один за другим легли четыре жирных гуся, потом Бофульф вытащил за хвост копчёную остроносую рыбину с чудными пирамидками на спине, следом из недр мешка появился приличных размеров окорок и, наконец, увенчала всё это великолепие пузатая баклажка, которой больше бы пристало называться бочонком.
— И всё?! — возмутился северянин, чуть ли не целиком ныряя в мешок.
— Не густо после доброй драки, — ворчал он, вылезая наружу и вертя в руках каравай, диаметром с боевой щит.
— По-моему, всего достаточно, — заметил Ратибор.
— Вы что, есть не будете?! — удивился Беовульф.
— У меня ещё кое-что есть, — всадник развязал шнурок на своём мешке.
— Убери! — губы северянина брезгливо скривились, когда он заглянул вовнутрь. — Это еда для героев и ихних девиц, а не для голодного наёмника. Поделюсь уж с вами. Так и быть.