Подмена для Ректора
Шрифт:
— Ты можешь думать сейчас о сексе? Сейчас?!
Я быстро мотнула головой.
— Нет-нет, я не в том смысле. Меньше всего мы сейчас хотели бы заняться сексом, правильно?
Он осторожно кивнул.
— Ну… В принципе, я могу раскачаться, если ты погорячее поцелуешь меня…
Я даже зарычала в нетерпении.
— О боже, я не о том! Мы можем использовать то, что нам в кои-то веки ничего не хочется сожрать друг друга и…
— Посмотреть в книгу! — закончил он, наконец догадавшись, о чем я.
— Ну, конечно! Где
— Я принесу.
Он встал, подошел к одной из полок, нагнулся и вытащил из нижнего левого угла книгу в знакомой синей обложке без названия.
Вернулся, разложил на кровати перед нами обоими.
Я закрыла глаза, чтобы он посмотрел первым, потому что… потому что освободиться от нашей связи больше не было моим самым сокровенным желанием, и я не хотела, чтобы Габриэль узнал об этом.
— Что ж… — задумчиво проговорил он. — Что бы ни произошло с нами дальше, так тоже жить нельзя…
Кивнул, будто в утверждение собственных мыслей, и я услышала громкий шорох перелистываемых страниц. А потом услышала вздох — резкий, удушливый вздох человека, который только что увидел нечто совершенно невероятное и неприемлемое…
Глава 17
Ребёнок.
РЕБЁНОК, мать его!
Если пара под Даамором рожает общего ребенка — а общий это единственный, которого она когда-либо сможет родить — Связь ослабевает настолько, что можно жить почти нормальными людьми.
Если родить еще одного ребенка — Связь ослабеет еще на порядок. И так далее, по мере наполнения жизненного пространства спиногрызами, Связь будет стремиться к нулю, пока привыкшие к ней родители не захотят… обновить заклятье — как бы дико сейчас это не звучало для нас обоих.
Сказать, что мы были шокированы этой новостью, значило ничего не сказать.
Затаив дыхание, смотрели, как весело гулит и ползает по странице живая картинка в виде пухлого младенца в чепчике и рюшках. А под ней, будто специально, чтобы мы не подумали, что книга просто отобразила тайное желание господина ректора завести ребеночка, было в подробностях расписано, к чему здесь эта милота…
Рожаем одного — отменяем «смерть в один час», второго — можно смело разъезжаться на далекие расстояния. Третьего — прекратится мысленная связь, останется лишь эмоциональная. И так далее в таком же духе.
Мальчики разрушают связь быстрее, чем девочки, поэтому если задаться именно этой целью, желательно забабахать одного за другим троих-четверых пацанов-погодок.
Годика три-четыре всего помучиться, ага. И это в лучшем случае, потому что можно ведь и девочек рожать одну за другой, как у нас по женской линии и принято. Покойная матушка вон четвертой была…
— Бред какой… — бормотал Габриэль себе под нос, крутя головой. — Чушь! Я детей до сорока лет не собирался заводить…
Собирался, не собирался, а тело уже снова реагировало.
Телу было плевать на условности,
Если сегодня у нас случится секс, он кончит в меня — стало понятно нам обоим.
Я не хотела ставить моего невольного любовника в такое ужасное положение — когда не голова, а тело будет решать нашу дальнейшую судьбу, а потому… ушла.
Просто ушла, сославшись на мигрень — которая, к слову, у меня и началась.
Полночи бродила по саду вокруг Академии, пока не наткнулась на вставшего спозаранку главного садовника. Тот пожурил меня за небезопасную прогулку — в сад иногда могли забредать шакалы из окрестных лесов — но не имея права приказывать, оставил в покое.
«И куда ты, интересно, намылилась»? — услышала я у себя в голове и поняла, что забрела так далеко, что уже и сердце начало колотиться. Сделала несколько шагов назад и села на так кстати подвернувшуюся скамейку, успокоиться.
«Элайза… я… Если честно, я не знаю, что делать».
Сердце перестало колотиться и болезненно сжалось.
«Я тоже не знаю».
На самом деле, я знала. И знала, что и он теперь знает. Но ситуацию это не решало — как бы мне не хотелось, даже если он предложит нам сейчас пожениться и нарожать кучу детишек, я не соглашусь. Во всяком случае, пока не пойму, что он чувствует ко мне хоть что-то еще, кроме жалости, и движим хоть чем-то еще, кроме желания отделаться от меня малой кровью.
«Тебе действительно кажется, что дети — это малая кровь? Хорошая же из тебя получится мать».
«Не волнуйся…» — огрызнулась я. — «Не получится. Я лучше утоплюсь в пруду, чем рожу ребенка, потому что «так надо»…»
«И уволочешь меня с собой в могилу?»
«Если не найду другого выхода».
«Если я не ошибаюсь, нам только что подсказали выход…»
«Чушь! Бред это, а не выход! Это ведь ты сказал! Чушь и бред! Твои слова!!» — не выдержав, я чуть не закричала вслух.
«Элайза…»
К глазам подступили слезы.
«Заткнись! Просто замолчи!»
Он замолчал, а я вскочила и рванула куда-то через кусты, цепляясь подолом за ветки и злобно, с треском отрывая его, оставляя кустарнику куски своей юбки…
Я никуда особо не стремилась, но меня действительно потянуло туда, где еще с прошлого века владельцами поместья был разбит искусственный, живописный пруд, куда студенты приходили медитировать и кататься на маленьких разноцветных лодочках.
Нет, топиться я не собиралась, просто хотелось к воде. Меня всегда тянуло к воде, хоть к водной стихии моя натура не имела никакого отношения. К воде я бежала всегда, когда меня одолевали проблемы и сомнения, сидела на берегу даже просто, когда было грустно…