Подменный князь

Апраксин Иван

– Ты узнаешь здесь кого-нибудь? – тихо спросил я у девушки, наклонившись к самому ее уху. – Кого-нибудь из тех, кто напал на вас с Хельги?

Она отрицательно качнула головой, не поднимая глаз. Ну и отлично. Кто знает, что случилось бы, узнай кто-то из воинов ту девушку, которую утром обрекли на смерть…

Поев при свете костра, потому что уже совсем стемнело, я подошел к Всеславу, лежавшему молча.

Мальчик отказался от пищи, и я обрадовался этому. Сам я забыл предупредить о том, чтобы ему ничего

не давали, кроме воды.

– Как дела? – спросил я, взяв его за руку, чтобы измерить пульс. В ответ он только пошевелил пересохшими губами и закрыл глаза. Температура у него была высокая, он весь горел.

– У него сильный жар, – услышал я голос Любавы, которая все время жалась ко мне и не отходила ни на шаг. Теперь она тоже держала мальчика за руку.

– Очень верное замечание, коллега, – ответил я с горькой иронией. – Этого следовало ожидать, иначе и быть не может. Вот только вопрос: чем снимать температуру? У тебя, случайно, нет аспирина? Или, может, сбегаешь в аптеку?

Любава пристально посмотрела на меня и произнесла слово, которого я не понял.

– Это трава, – пояснила она. – Если сделать настойку, то жар уйдет. Но у меня нет с собой ничего.

– А ты знаешь, как выглядит эта трава? – спросил я, и девушка кивнула.

Но идти ночью искать траву было бессмысленно, так что, в любом случае, приходилось ждать до утра.

– Он поправится? – вдруг спросила у меня Любава, кивнув на мальчика.

Я вздохнул. Врачу очень трудно ощущать собственное бессилие.

– Вряд ли, – честно сказал я в ответ. – Видишь ли, все против этого. Будем предполагать, что я удачно сделал операцию. По крайней мере, мне бы хотелось так думать… Но обязательно начнется загноение. Да, собственно, оно уже идет, и температура свидетельствует именно об этом.

– Жар? – уточнила Любава, и мне не оставалось ничего иного, как, улыбнувшись ее понятливости, кивнуть.

– И не только потому что у меня нет антисептических препаратов, а просто нагноение бывает очень часто, даже если все измазать йодом. Антибиотиков нет, так что…

Я махнул рукой и отвернулся. Не излагать же неграмотной девушке содержание «Очерков гнойной хирургии». Да и вообще – плохо наше дело.

Вариться мне в котле на радость Вольдемаровым собакам!

– Утро вечера мудренее, – сказал я и повалился на бок рядом с Любавой. Будь что будет, силы окончательно оставили меня. Этот безумный день должен был уже наконец хоть как-то закончиться!

* * *

День закончился, и даже большая часть ночи прошла вполне спокойно. Сквозь сон я иногда слышал разговоры сидевших у костра и ходивших мимо воинов, их смех. Слышал лай собак, которые во множестве были в войске и сидели привязанные у речного берега.

Мне даже снился сон, который предстояло вспомнить только спустя время.

А проснулся

я под утро, разбуженный дикими криками, заставившими меня стряхнуть с себя нечеловеческую усталость и оцепенение.

Проснулся не я один: лежавшие вокруг у костра вповалку воины тоже подняли головы.

Кричала Любава, да, впрочем, я сразу ее увидел. И не только увидел, но оценил и понял ситуацию.

Ничего нового или старого, такое бывает в любом войске. Да что там войске, такое случается в любой компании, где собираются много мужчин и одна женщина.

Вероятно, спавшая рядом со мной Любава проснулась и отошла в сторонку справить нужду. Вот тут ее и настиг один из воинов. То ли он следил всю ночь и ждал подходящего момента, то ли проснулся одновременно с девушкой, но, во всяком случае, парнем он оказался сексуально озабоченным.

Он повалил девушку на землю в десяти шагах от костра и теперь лежал сверху, яростно пытаясь раздвинуть ей колени. Холщовое платье на Любаве было уже задрано к ляжкам, а сама она отчаянно сопротивлялась, издавая при этом крики о помощи.

Мгновенно сбросив с себя остатки тяжелого сна, я вскочил на ноги. Воин был так увлечен своим делом, что даже не обернулся, когда я схватил его сзади за плечо. Но уже в следующий миг, когда я попытался оторвать его от Любавы, он принял меня во внимание. Оставив девушку лежать на земле, воин поднялся и смерил меня блуждающим взглядом. В его глазах были похоть и ярость – ничего человеческого. Или слишком много человеческого, если считать человека зверем. Это уж кому как нравится…

Мы встретились взглядами, я оценил его мощную фигуру и вспомнил о том, что когда-то в ранней юности занимался борьбой. Но только давно это было.

Правда, воин и не думал со мной бороться, он сразу же вытащил из-за пояса длинный нож с широким лезвием. Взвесив его в руке, он смотрел на меня и ухмылялся.

Оглянувшись вокруг, я увидел множество лиц, но никто не подумал вмешаться. От криков девушки проснулись не только воины, спавшие возле нашего костра. От соседних костров тоже смотрели на нас во все глаза. Мельком я поймал взгляд Вяргиса, который был тут старшим, как я заметил, но и он лишь смотрел, явно не собираясь что-либо предпринимать.

Мы были чужаками здесь, в этом войске, а значит, попросту не подпадали под действие здешних законов. Если тут были какие-то законы и правила, то на нас с Любавой они, в любом случае, не распространялись.

Наверное, князь Вольдемар действительно поручил Вяргису присматривать за нами, но защищать нас суровый воин не видел особенной необходимости.

– Оставь ее, – сказал я насильнику, стуча зубами от охватившего меня страха. – Не трогай ее, она моя.

– Твоя? – Он казался очень удивленным. – Это твоя жена? Жена должна сидеть дома, а не ходить в походы.