Подмосковные вечера. История Вана Клиберна. Как человек и его музыка остановили холодную войну

Клифф Найджел

Вечерний звон, вечерний звон!Как много дум наводит онО юных днях в краю родном,Где я любил, где отчий дом,И как я, с ним навек простясь,Там слушал звон в последний раз!Уже не зреть мне светлых днейВесны обманчивой моей!И сколько нет теперь в живыхТогда веселых, молодых!И крепок их могильный сон;Не слышен им вечерний звон.Лежать и мне в земле сырой!Напев унывный надо мнойВ долине ветер разнесет;Другой певец по ней пройдет,И уж не я, а будет онВ раздумье петь вечерний звон!

Разведчик замер: помимо своей воли он перенесся в старую Россию, которой больше не существовало и о которой он мало что знал. Вечер завершился тем, что Рахманинов и участники

хора оделись, выпили по рюмке водки и ушли в холодную нью-йоркскую ночь. Феклисов больше никогда не встречал великого музыканта, но вскоре после этой встречи в его офис в консульстве на Восточной 61-й улице прибыл неизвестный мужчина, который оставил там значительную сумму, выделенную с концертных сборов Рахманинова, и его заверения в любви и преданности своей Родине.

Русская революция стала подарком для американских любителей музыки. Спасаясь от большевиков, Рахманинов, его жена и две дочери на открытых санях с мешком, полным нотных блокнотов и партитур, покинули страну. В 1918 году музыкант снова оказался в Нью-Йорке, где за девять лет до этого, 28 ноября 1909 года, состоялось первое исполнение его самого известного фортепианного концерта – Третьего (концерт был исполнен с оркестром Нью-Йоркского симфонического общества под управлением Вальтера Дамроша). Это событие затмило даже американский дебют его блестящего соотечественника Сергея Прокофьева, который прибыл в США в начале того же года. Конкуренцию Рахманинову мог составить разве что пианист-виртуоз Владимир Горовиц, который в 1925 году бежал из России, спрятав в сапогах наличные доллары и фунты. Рахманинов в Америке заработал немало денег. Его дом в Нью-Йорке стал местом проведения светских раутов с русскими гостями, русской прислугой и русскими порядками, но тосковавший по дому музыкант продолжал тщательно избегать встреч с представителями презираемого им советского режима. А Феклисов настолько заинтересовался легендарным музыкантом, что за свои деньги купил билет на его выступление в Carnegie Hall.

Представители первой волны русских эмигрантов уже доминировали в американской музыке, когда пришла вторая волна. В 1939 году композитор Игорь Стравинский уехал из разрушенной войной Европы и обосновался в солнечном Западном Голливуде. Здесь он присоединился к удивительной лос-анджелесской диаспоре, состоявшей из хореографа Джорджа Баланчина (урожденный Георгий Баланчивадзе из Санкт-Петербурга), скрипача из Литвы Яши Хейфеца и знаменитого пианиста Артура Рубинштейна, который родился в той части Польши, что входила в Российскую империю. Вскоре сюда переехал Горовиц, а потом и Рахманинов. Последний купил дом в Беверли-Хиллз неподалеку от дома застенчивого Стравинского, который называл знакомого русского композитора «шесть с половиной футов злости» [9] .

9

Stravinsky Igor, Craft Robert. Conversations with Igor Stravinsky. – Garden City, NY: Doubleday, 1959. – R 41.

Через год после визита Феклисова в баню капиталистические Соединенные Штаты и коммунистический Советский Союз невероятным образом оказались союзниками во Второй мировой войне. Действенным способом укрепления связей между союзниками стала музыка. Она оказалась менее одиозным и, наверное, более эффективным средством, чем голливудские фильмы. Последние обеляли скандальные показательные процессы Сталина или изображали советские колхозы с украинскими крестьянами, весело отплясывающими в отглаженных белых сорочках и с цветами в волосах (в действительности эти крестьяне миллионами гибли от голода) [10] . А самыми сильными музыкальные связи стали тогда, когда на Запад был переправлен микрофильм с партитурой Ленинградской симфонии Дмитрия Шостаковича, написанной во время адской 872-дневной осады Ленинграда, в ходе которой погибло более миллиона человек. Сначала симфония прозвучала в Лондоне и Нью-Йорке, а потом в Ленинграде [11] .

10

Речь идет о фильмах «Миссия в Москву» (Mission to Moscow, 1943) и «Северная звезда» (The North Star, 1943).

11

Премьера Седьмой симфонии состоялась в Куйбышеве 5 марта 1942 года, в Москве – 29 марта. Сэр Генри Вуд и Лондонский филармонический оркестр представили ее на суд зрителей в Лондоне 22 июня, а Артуро Тосканини и Симфонический оркестр NBC – 19 июля в Нью-Йорке. Знаменитая премьера в Ленинграде состоялась 9 августа.

В Нью-Йорке это произведение стало предметом настоящей битвы между дирижерами, а всего в разных городах США симфонию за полгода исполнили 62 раза [12] .

Никогда, даже при Чайковском, русская музыка не была предметом столь сильного восхищения, прославления и гордости; и никогда русская музыка не была более американской, чем во время Второй мировой войны.

Часть первая

Sognando [13]

12

Rasmussen Karl Aage. Sviatoslav Richter: Pianist: Trans. Russell Dees. – Boston: Northeastern University Press, 2010. – P. 124.

13

Музыкальный термин (um.) – мечтательно, как бы во сне. – Примеч. ред.

1. Юный талант

Рилдия Би О’Брайен Клиберн больше всего гордилась собой в тот день, когда родила сына. Ей было тридцать семь лет; одиннадцать лет она была замужем за Харви Лейвеном Клиберном, и детей у них не было. Муж, который был на два года моложе ее, родился в штате Миссисипи. Она встретила его на вечернем молитвенном собрании (они оба были баптистами. – Примеч.

ред.), куда пришла потому, что сорвался ее визит к стоматологу. Когда в один прекрасный день 1933 года она подошла к нему и сказала: «Дорогой, кажется, у нас будет маленький», это показалось чудом им обоим [14] . 12 июля следующего года он подошел к ее постели в палате № 322 (номер палаты практически совпадал с любимым псалмом Рилдии) в больнице Tri-State Sanitarium в Шривпорте, штат Луизиана, и улыбнулся. «Малыш, – произнес он медленно, как обычно, растягивая слова. – Теперь у нас есть маленький, и все вместе мы – семья» [15] . Правда, улыбки поблекли, когда родители заспорили о том, как назвать ребенка. Он хотел, чтобы у сына было его имя, а она не переносила слова junior – «младший». Для достижения гармонии пришлось пойти на компромисс: в свидетельстве о рождении записали вариант «Харви Лейвен (Вэн) Клиберн», но Рилдия была уверена в том, что ребенка всегда будут звать Вэн (Ван) – и никак иначе [16] .

14

Видеозапись VC-2162 (reel 36), интервью Рилдии Би Клиберн Питеру Розену [1989], [VCA].

15

Интервью Рилдии Би Клиберн, [VCA].

16

Gay Wayne Lee. Rildia Cliburn, Mother of Famed Pianist, Dies // FWS-Т. – 1994. – August 4.

Второй по значимости день в жизни Рилдии был ознаменован встречей с Сергеем Рахманиновым [17] . Этот день наступил за два года до первого. Она входила в группу дам-любительниц музыки, которая предложила русским исполнителям приехать в Шривпорт. Клиберны переехали в этот город после того, как отец Рилдии, Уильям Кэри О’Брайен (он был мэром города Макгрегор, штат Техас, а также судьей, членом законодательного собрания штата и журналистом) убедил своего зятя начать карьеру в нефтяном бизнесе. В то время Харви работал на железнодорожной станции [ТМ1]. Его мечта стать врачом рухнула с началом Первой мировой войны, поэтому терять ему было нечего, и он храбро записался в коммивояжеры по закупкам сырой нефти. Рилдия мечтала стать пианисткой и уже почти начала свою карьеру, когда ее родители пресекли это начинание, посчитав музицирование на публике совершенно неблаговидным занятием. Это может показаться немного странным, если учесть, что ее мать, Сиррилдия, поначалу была полупрофессиональной актрисой – в тех краях это был единственно возможный вариант служения искусству. Но на самом деле ничего странного тут не было: Сиррилдия сумела перевоплотиться в высшее из возможных существ – она стала местным историком, поэтому о ее сценическом опыте в семье старались не вспоминать. Рилдия прилежно занималась на фортепиано – именно поэтому она входила в комитет по организации концертов в Шривпорте и намеревалась лично встретиться с Рахманиновым.

17

По словам Вана, его родители поняли, что он решил стать пианистом, в тот вечер, когда Рахманинов играл в Шривпорте по приглашению группы местных жителей, в которую входила Рилдия Би. Ван тоже должен был присутствовать на концерте, но заболел ветрянкой и вынужден был остаться дома. Он слушал концерт по радио, а когда Рилдия Би вернулась, она рассказала ему все в мельчайших подробностях. Такой эпизод произойти не мог. Ван обычно говорил, что этот концерт состоялся 14 ноября 1938 года, хотя в некоторых случаях речь шла о 1939 годе. Впоследствии, когда он дебютировал в Carnegie Hall тоже 14 ноября, но только 1954 года, Ван часто отмечал это совпадение. Но Рахманинов выступал в Шривпорте только 24 января 1923 года и 14 ноября 1932 года (15 ноября он и написал письмо с жалобами на низкую посещаемость). Иными словами, он был в Шривпорте еще до рождения Вана. 14 ноября 1938 года Рахманинов был в Эймсе, штат Айова, а 14 ноября 1939 года выступал в Гаррисберге, штат Пенсильвания; вообще, в сезоне 1938/1939 он не был в Техасе или Луизиане. С другой стороны, 15 ноября 1937 года, когда Вану было три года, маэстро выступал в Форт-Уорте (14-го – в Сент-Луисе). Похоже на то, что две истории – одна о причастности Рилдии Би к концерту Рахманинова в Шривпорте, а другая – о том, как Ван слушал его более поздние выступления по радио, – сознательно или бессознательно слились в одну притчу о передаче факела творчества от мастера к ученику. Полный список дат концертов Рахманинова в США см. в Robin Sue Gehl, Reassessing a Legacy: Rachmaninoff in America, 1918–1943 (PhD diss., University of Cincinnati, 2008), Appendix D: 252–297.

…Встреча обернулась тем, что за кулисами… она подала известному русскому музыканту стакан апельсинового сока или воды – не более того.

Однако, встреча обернулась тем, что за кулисами большого нового Муниципального концертного зала Art Deco она подала известному русскому музыканту стакан апельсинового сока или воды – не более того. Рилдия не решилась сказать Рахманинову, что как пианисты они с ним практически принадлежали к одной фортепьянной школе. Когда Рилдия училась в консерватории Цинциннати, она однажды побывала на сольном концерте знаменитого пианиста Артура Фридхайма, который, несмотря на свою немецкую фамилию, родился в аристократической семье в Санкт-Петербурге, столице Российской империи. Очарованная пианистом, она последовала за ним в Нью-Йорк, где стала одной из его лучших студенток в Институте музыкального искусства, предшественнике Джульярдской музыкальной школы.

Фридхайм учился у пламенного Антона Рубинштейна, основателя Санкт-Петербургской консерватории, но ему не понравился хаотический стиль преподавания Рубинштейна, и Фридхайм переметнулся к венгерской суперзвезде – Ференцу Листу, став его основным учеником, а позднее и секретарем. Рахманинов, который считал Рубинштейна величайшим источником вдохновения для пианистов, по игре сильно напоминал Фридхайма. Последний умер менее чем за месяц до концерта в Шривпорте, в результате чего Рахманинов остался единственным представителем той школы пианизма, которую обожала Рилдия Би. Возможно, она так никогда и не узнала, каким подавленным после выступления в Шривпорте чувствовал себя на самом деле Рахманинов.