Поднимите мне веки

Елманов Валерий Иванович

Склянку, наполненную чем-то густым и черным, она держала в руке, но отдавать ее не торопилась.

– Сегодня даже больше, чем вчера, – огорошил я ее.

– Эвон как?! – удивилась Петровна и озадаченно протянула: – То ли я вовсе глухая стала, то ли…

– Так ты подслушивала?! – возмутился я.

– Не подслушивала, а охраняла, – строго поправила меня травница. – Сам помысли, что было, ежели бы к вам туда, к примеру, заскочила Акулька.

Я помыслил, и мне стало не по себе. Баба она хорошая, вот только на

язык…

– Спасибо, – проворчал я смущенно.

– То-то, – удовлетворенно кивнула ключница. – Так что стряслось-то у вас с ей?

– Все хорошо, – пожал плечами я.

– Тогда на кой тебе енто зелье?

– Надо, – вздохнул я и посоветовал: – Ты бы лучше к Авосю обратилась. Чую, совсем скоро мне его помощь ох как понадобится.

– Сказывала же – нельзя к нему так часто взывать, – вздохнула Петровна.

– Жаль, – искренне посетовал я. – Ну и ладно, так управимся. – И вздрогнул от громкого крика дозорного:

– Струги-и!

Я пригляделся – так и есть.

Они неспешно выплывали из-за дальнего поворота один за другим – крутобокие, вальяжные, никуда не торопившиеся, словно уже знавшие, что добыча никуда не уйдет – подранок.

Почему-то у меня ни на миг не возникло мысли, что они принадлежат купеческому каравану, но я на всякий случай ухватился за подзорную трубу и скрипнул зубами – так и есть. На веслах не гребцы – ратники.

Лиц не разглядеть, но зато обилие оружия успел приметить, а этого достаточно, чтобы понять – судно не купеческое. А следом за ним тянулись еще и еще, хоть помельче размерами. Правда, что творится там, разглядеть не получалось – головной струг загораживал обзор.

Не иначе как по нашу душу.

Значит, первым делом…

Но царевна, которую я попросил быстренько сойти на берег и уже прикидывал, сколько человек выделить для ее охраны, внезапно заупрямилась.

– Все, князь, – твердо произнесла она. – Опосля вчерашнего я теперь твоя женка, пущай не венчанная, но Господь знает о том, а это куда важнее. Потому быть мне подле тебя и в горе и в радости, и в жизни и в смерти, а уж когда она придет – ему виднее. Коль суждено ныне тебе, то и я тоже…

А в голосе такая решимость, что сразу ясно – не переупрямить. Глаза сухие, но такая в них чернота – словно бездна. Эдакой я и у Бориса Федоровича ни разу не видел.

И что делать? Хватать за руку и бежать вместе с нею?

На это она пойдет, вот только мне так поступать – по гроб жизни потом себе не прощу, что бросил своих людей на растерзание.

Тогда как?!

Теряясь в догадках, что предпринять, я еще раз выскочил из каюты в надежде, что плывущие проследуют мимо, но не тут-то было – они поворачивали к нам.

Я еще раз приложил к глазу позорную трубу и… облегченно вздохнул. Только теперь, когда они повернули и мне удалось разглядеть остальные струги, стало отчетливо видно, что паниковал я зря, ибо это был

обычный купеческий караван, а на первом струге, равно как и на последнем, размещалась охрана.

Они уже почти подплыли к нам, когда я закончил инструктировать своих гвардейцев и женщин, торопливо переодевавшихся в монашеские рясы – как чуял, когда попросил у матери Аполлинарии три штуки на всякий случай.

Ратникам я объяснил второпях, наскоро, но главное они запомнили твердо – нет у нас царевны. Нет и не было.

Едет себе князь Мак-Альпин тихонечко в Кострому, а с ним его воины, лекарка да три монашки, которые попросились с ним по пути к святым местам. Едет и никого не трогает, но, коль тати шатучие налетят, спуску не даст, вот как было совсем недавно…

Кстати, с купцами в караване мне повезло – из троих, объединившихся в караван, чтоб поменьше расходоваться на охрану, двое оказались знакомыми.

Первым был тот самый Федул, с которым мы не так давно катили от Ольховки до Твери. Его я признал сразу. Вообще-то было это путешествие всего полтора года назад, но, господи, как же давно!

Узнав о том, что у меня была нешуточная стычка, купец только сочувственно зацокал языком и сокрушенно заметил, что он бы с удовольствием предложил присоединиться к ним, но, к сожалению, его путь лежит в противоположную от Костромы сторону.

«А ведь это отличная идея», – промелькнуло у меня в голове.

Как я понимаю, за царевной уже понеслись гонцы государя, чтобы вернуть Ксению, поэтому появляться в Костроме до тех пор, пока я не вернусь из Москвы, ей ни в коем случае нельзя.

Вывод напрашивался сам собой – надо отсидеться в тихом, безопасном и неприметном местечке, а таковых имелось лишь два – Домнино и Ольховка.

Вообще-то Домнино поначалу показалось мне предпочтительнее. Там и подворье на диво – есть где жить. В Ольховке, правда, тоже должно было быть приличное жилье, поскольку моя ключница во время своего зимнего визита туда повелела Ваньше вместо положенной дани отстроить доброму князю терем, чтоб ему было где разместиться по приезде, но поставили его или нет – вопрос.

Кроме того, Домнино вообще не числится за мной в отличие от Ольховки.

Ну и еще один плюс – наличие в селе помимо Алехи и Юльки двух десятков гвардейцев, возглавляемых моим бывшим ратным холопом Костромой. Само по себе двадцать человек немного, но в нынешней ситуации, когда у меня их раз-два и обчелся, и такое количество немало.

Правда, имелся и минус. Уж слишком в опасной близости от Костромы это село. И минус этот, пожалуй, перечеркивал все плюсы.

Опять-таки Ольховка обладала и еще одним преимуществом, причем немаловажным, ибо там, если что, было где укрыться. Тем более сейчас лето, и те, кто ищут, нипочем не пройдут в сердце Чертовой Бучи без знания заветных тропок – утонут в трясине.