Поднимите мне веки

Елманов Валерий Иванович

Может, Дмитрий и издал указ о конфискации подворья у князя Мак-Альпина, но мой спецназовец Багульник, предусмотрительно оставленный в тереме в качестве дворского, сообщил Волче, что Квентин по-прежнему пребывает тут и, помимо Дугласа и нескольких холопов, больше никого нет, а уж кому сейчас принадлежат хоромы официально – дело десятое.

Но я и тут все сделал аккуратно, заглянув на свое бывшее подворье вместе с двумя своими «монахами», которые вначале отыскали Багульника, и только потом, когда он разогнал всех

слуг по делам, расчищая беспрепятственную дорогу к Квентину, зашел сам.

Да и то я поначалу старался держаться в тени, так что разговор о том, чтобы передать грамотку от царевны Ксении Борисовны в собственные руки князя Дугласа и кое-что на словах, поначалу вели мои спутники.

Они же и вручили шотландцу послание, которое царевна написала по моей просьбе. Короткое, да и ничего особенного в нем не было – сообщение, что с ней все в порядке и что она будет молиться о здравии князя Василия Дугласа, вот и все.

Квентин первым делом жадно выхватив из рук Обетника грамотку, принялся читать. Я кивнул своему бродячему спецназовцу, и тот вместе с напарником вышел в коридорчик, оставляя нас одних.

– Сказывали, что она на словах еще кой-что передавала, – вопросительно посмотрел он на меня, закончив чтение.

– Передавала, – кивнул я и откинул капюшон.

Шотландец отшатнулся, словно увидел привидение, а едва вышел из ступора, как сразу накинулся с упреками. Я и такой, я и сякой, и вообще он давно, еще год назад начал подозревать, что я коварно умышляю и сам норовлю занять место…

Оставалось молчать и слушать. Хорошо хоть, что спешить было некуда, до приезда Басманова оставалось не меньше часа, так что пускай себе выпускает пар.

Правда, минут через десять, когда Дуглас начал кричать и вовсе несуразное, я не удержался и упрекнул его:

– Ты хоть бы о здоровье ее спросил, да как она сейчас и где.

Он осекся, некоторое время озадаченно смотрел на меня, но потом завел старую песню – все-таки ревность преобладала у него над всеми остальными чувствами.

Одним словом, угомонился он всего за пару минут до появления Басманова, прибывшего куда раньше назначенного мною срока, уж больно его обуревало нетерпение.

Соседняя комната, всего полторы недели назад служившая мне опочивальней, оставалась пустой, поэтому мы с Петром Федоровичем перешли в нее. Мало ли как повернется беседа, а шотландца и без того распирает ревность, и ни к чему ему знать кое-какие моменты.

Басманов тоже начал с упреков. Досталось не только мне – Годуновым тоже, правда, вскользь.

Я стоически выслушивал его ругань, даже не пытаясь огрызаться – не время. Правда, оскорблять себя не позволил, ну а остальное…

Как ни крути, а я его подставил с этим указом, и вина перед ним и впрямь имеется, поэтому пусть облегчит душу. Да и брань, как известно, на вороту не виснет.

Когда я пояснил, для чего

прибыл, он вытаращил глаза и даже на время умолк, да и потом уже не ругался, только смотрел недоумевая.

Ах ну да, забыл, что блаженным и юродивым на Руси почет и уважение.

Ладно, пусть так, но все равно от своего не отступлюсь.

– И ты думаешь, что твое покаянное появление что-то изменит? Да тебя исказнят токмо за одно убиение сынов у Шереметева да Голицына, а о прочих боярских сынах и вовсе умалчиваю, хошь и их в избытке – Ванька Ржевский, Алешка Колтовский, Митяй Гололобов…

Вот тебе и раз.

Оказывается, у мальчиков в их бандитских шайках были не простые ратные холопы, а дети бояр, дворян и всяких княжат, причем изрядно. Во всяком случае, Басманов назвал не меньше десятка фамилий, в том числе и достаточно известных.

Оправдываться я не спешил, вместо этого вначале терпеливо и смиренно выслушав изложенную Петром Федоровичем полуфантастическую версию неожиданного разбойничьего нападения моих людей на их мирный лагерь, которая гуляла по Москве с легкой руки прибежавших обратно холопов.

Дескать, наскочил на них ни с того ни с сего князь Мак-Альпин со своим тысячным войском, порубил в капусту, ничего не объясняя, и был таков.

– Ты сам-то этому веришь? – осведомился я.

– А то не твое дело, – огрызнулся Басманов, – да и нет разницы, чему я верю. Главное, чему верит государь, а он…

– Все было не так, как ты рассказываешь, а совсем иначе, – хладнокровно перебил его я. – Вот послушай, а потом говори…

Излагал я недолго, стараясь быть кратким, так что уложился в считаные минуты.

– И как же вы тогда четырьмя десятками сумели отбиться от трех сотен конных? – недоверчиво спросил Басманов.

– Наверное, с божьей помощью, не иначе. – И я старательно перекрестился.

– А видоки?

– Трех пленных из тех ватаг я приволок с собой – они подтвердят.

– А что ты неповинен в подлом злодейском похищении из Вознесенского монастыря царевны Ксении Борисовны, они тоже подтвердят?

– Это навряд ли, – вздохнул я. – Но о том разговор особый. Когда устроишь мне встречу с Дмитрием Иоанновичем, я постараюсь ему объяснить и это.

– Встречу устроить можно, – согласился Басманов, – токмо ты одно забыл – а станет ли он тебя слушать? Да к тому ж помимо того тебе ныне выставлено в вину расхищение государевой казны, а за таковское…

– Хотел, чтоб у твоей братаничны муж при серебре был да на свадьбе чтоб не он один, но и все дорогие гости, включая ее родного дядюшку, ели из золотых блюд, – невинно пояснил я.

Басманов сразу поперхнулся и подозрительно долго откашливался, после чего с натугой выдавил:

– Про свадебку ты хорошо вспомянул, токмо тебя на ней не будет – с отрубленной головой не больно-то попляшешь.