Подняться на башню
Шрифт:
— Легко отделался, — пожала плечами Амель, узнав об издевательствах над послом. — Ведь могли бы и кожу живьем снять.
— Это они всегда успеют, — заметил Гнорик. — Отмоют от навоза с мухами — и снимут.
— Не об этом думать надо, Армия в состоянии плачевнейшем, оружие устаревшее, солдаты разболтанны, умных командиров мало. Я уж не говорю о том, что крепостные стены не чинились лет сто.
— Не поздновато ли ты спохватилась, душа моя?
— Я не думала, что Соатан так быстро вспомнит обо мне, — сказала баронесса. — Только успел взять в ручонки
Шут посмотрел на нее с удивлением:
— Шустрый дитенок, что и говорить. Но, лапочка, мы враждуем с Самарагдом с незапамятных времен. Возможно, новый Самодержец — еще мальчишка, но вряд ли то же самое можно сказать о его советниках. Они просто поймали нужный момент. От союзников ждать помощи нечего: новый князь Велерии только будет рад, если южный сосед подомнет нас под себя. Да и керамцы…
— Я не идиотка, Гнорик! Прекрати меня пичкать очевидными истинами!
Она подошла к окну и невнятно проговорила:
— Не пришло еще время. Не то расположение звезд.
Гнорик закатил глаза:
— Матерь Амна! О чем думает эта женщина?! О звездах! При чем тут звезды, сердце мое? Найми хорошего полководца. Или у тебя уже есть кто-то на примете?
— Капитан Антор.
— Красавчик Антор. Не спорю, он неглуп, да и способности кое-какие имеются. Но можно ли ему доверить судьбу всего Брасьера?
— Надеюсь, он хотя бы сможет продержаться до тех пор, пока я найду более подходящую кандидатуру.
Что-то в ее тоне насторожило шута. Он внимательно посмотрел на баронессу и ничего не ответил.
— Не волнуйся, Гнорик. Все будет хорошо, — сказала она и вышла из комнаты.
Шут потер виски и поплелся следом.
Ты что-то задумала, Ами. Но вот что? — бормотал он себе под нос.
— Почему Соатан написал, что баронесса взошла на престол незаконно? — выпытывал тем временем Хёльв у всезнающего Лэррена.
Тот раздраженно прищелкнул пальцами. Опасаясь возможной осады и разграбления замка, эльф упаковывал наиболее ценные книги и прятал их в подпол.
— Она же женщина, болван! А согласно варварским законам Самарагда женщины не считаются полноценными людьми. Со всеми вытекающими. К тому же особа, привлекающая к себе внимание тем или иным способом, считается преступно-развратной.
— Ого! Что ж они только сейчас спохватились-то?
— Во-первых, Амель стала баронессой не так давно еще и полугода не прошло со смерти ее брата…
— Со смерти ее брата?! — перебил Хёльв. А у Амель был брат? И он умер?! Как это случилось? Красивое лицо Лэррена скривилось.
— Я тебе что — газета? Летопись правления Брасийских баронов? Он вздохнул. — Назойливый ты. Как комар. Год назад городом правил Мартин по прозвищу Мокрое Ухо.
— Почему — Мокрое Ухо? — с замиранием спросил Хельв.
— Клянусь Ристагом, из тебя вышел бы отличный прокурор. Ты слишком любишь выпытывать.
— Расскажи хотя бы, как он умер.
Эльф завернул в бумагу очередной потрепанный томик.
— Умер он быстро. Без головы
— Ему отрубили голову?
— В некотором роде. Но, думаю, правильнее было бы сказать «ему отрубило голову». Бедняга крайне неудачно пытался выпрыгнуть в закрытое окно. Стекло, само собой, разбилось и упало. Перерезав по дороге шею юного барона.
— Всемилостивая Амна, какой кошмар!
— Да уж. Зрелище не из приятных: истекающее кровью тело — в спальне, а голова скачет по парковым дорожкам. Есть над чем призадуматься.
Хёльв почесал щеку:
— Он был пьян?
— Если бы все было так просто…
— Но с чего вдруг Мартин решил выскочить в окно?
— Эльф постучал Хёльва пальцем по лбу. — Ты начинаешь задавать правильные вопросы. Естественно, было проведено расследование. Все лица, так или иначе заинтересованные в смерти барона, имели неопровержимые доказательства своей невиновности. Тем более что стражники утверждают, что в спальню никто не входил. В итоге было установлено, что бароном овладело помешательство.
— Занимательно.
— Чрезвычайно. Так Амель стала правительницей Брасьера.
— Ты намекаешь, что…
Лэррен безмятежно сдувал пыль с пожелтевшей рукописи:
— Ни в коем разе! Во-первых, я предпочитаю, чтобы мои туловище и голова были по-прежнему неразрывно связаны. А во-вторых, говоря откровенно, Мартин был преизрядным болваном и государь из него был как черпак из дырявой калоши.
Потрясенный услышанным, Хёльв сел на пол.
— Так что самарагдский мальчонка еще поплатится за свою наглость, — закончил эльф. — Мне его даже немного жалко.
На следующий день Антор был назначен Брасийским главнокомандующим. Следом вышел указ о наборе рекрутов в войско. Десятки обнищавших крестьян и городских оборванцев потянулись в замок. Каждое утро неопрятная живая очередь заполняла внутренний двор. Капралы осматривали претендентов, ощупывали мускулы, заставляли бегать с тяжелой торбой за спиной. Не прошло и двух недель, как войско увеличилось почти втрое.
В ответ на эти действия Соатан Седьмой, Добронравный и Могучий, повесил посла и сразу после казни выступил с армией и поход. Авангард, состоящий из легкой конницы, за неполные десять дней преодолел половину пути до Брасьера. Только не по-зимнему опасные топи, лежавшие в нескольких милях от границы, остановили это неумолимое движение.
Не желая принимать бой под ненадежными стенами Брасьера, Антор повел часть своего войска к границе и укрепился в Крякшином форте, охраняющем единственную дорогу из болот.
Битва приближалась с каждым часом.
Той ночью Хёльв лежал без сна в своей постели и уныло таращился на потолок, размышляя о бессмысленности своего существования. С тех пор как войска покинули город, флейтист чувствовал себя крайне неуютно: ему казалось, что все осуждающе смотрят на него, молодого и здорового парня, прячущегося в замке вместе с женщинами и стариками.