Подняться на башню
Шрифт:
— Разве такое увидишь в студии? Разве добьешься такой непринужденности движений? — Нестор замолчал, а когда заговорил снова, его голос звучал глухо и отрешенно. — Она шла рядом с той страшной старухой, держа ее за руку, словно послушная внучка…
Он рассказывал все быстрее и быстрее, боясь, что его остановят или прервут недоверчивым словом.
— Обычная девушка — маленькая, веснушчатая, не очень красивая, но по-своему милая. Она посмотрела на меня — ласково так, робко — и сказала, что ей нужен портрет. — Скульптор прижал руку к груди, пытаясь унять горячо стучавшее сердце. — Не знаю, что со мной
Неведомо как возникший возле плеча хозяина Биви протянул ему кружку с дымящимся вином, потом со смущенным поклоном поднес напиток волшебнице. Нестор благодарно кивнул и сделал большой глоток.
— Укрыл в своем доме, в дальней потайной комнате, — продолжил скульптор. — В один день собрал вещи и скрытно переехал сюда.
— Так уж и скрытно, — жестко отрезала Риль. — Каждому распоследнему брасийскому дураку известно, куда отбыл знаменитый ваятель.
— Но об Ойне не знали даже мои слуги! — возразил Нестор.
Риль усмехнулась.
— Ладно, рассказывай, — попросила она.
Скульптор провел рукой по покрытому испариной лбу.
— Она все время молчала. Не поднимала на меня глаз, смотрела только вниз, на землю. Часами могла сидеть неподвижно, рассматривая какую-то былинку под ногами. С темнотой шла спать, вставала на заре. Если я ставил перед ней тарелку с супом — ела. Мои руки сами потянулись к гипсу, и я начал работать над ее портретом. Я рассчитывал, что на работу уйдет совсем немного времени, но очень скоро понял, что ошибался: образ Ойны был расплывчатым и зыбким. Я видел ее лицо, ее глаза, ее губы, но я не видел ее саму… — Он отхлебнул вина и продолжал: — Никогда еще мне не было так трудно. Я пытался ее разговорить, рассказывал разные истории из своей жизни, вспоминал смешные и грустные случаи и… Раз за разом уничтожал макеты скульптур. Я действительно привязался к Ойне, и мне хотелось, чтобы гипс запечатлел не только ее внешность.
Он замолчал, вертя в руках опустевшую кружку.
— Но потом она начала оттаивать? — спросила Риль. Нурр кивнул:
— Прошли недели, и она стала улыбаться, отвечать на мои вопросы, даже что-то вспоминать о детстве, о старших сестрах, о своем долге перед ними.
Его слова звучали совершенно обыденно, но Хёльв вздрогнул, как от порыва колючего ветра.
— Работа пошла на лад. Сегодня… Сегодня я показал Ойне статую.
Его голос дрогнул. Риль мельком посмотрела на него и наклонила голову:
— Дальше я знаю.
Нестор молча поднялся и прошелся по мастерской, нервно потирая ладони. Хёльв следил за ним с тяжелым сердцем.
— Я полагаю, — со вздохом сказала Риль, — что Ойна предназначалась в монахини одного из храмов милостивой Амны. Туда часто набирают девочек из бедных семей. Мои приближенные, — при этих словах Хёльв и Лэррен облегченно переглянулись, — оказались невольными свидетелями вашей встречи и подробно ее описали. «Откроем сердца чистоте» — традиционное приветствие служительниц культа Матери всего сущего. Настоятельницы обычно обладают немалой силой и собственной магией,
— Она была… — Скульптор замялся. — Она была особенная.
— В любом случае мы должны ее найти, — твердо закончила чародейка.
Она поставила кружку на пол и внимательно посмотрела на возвышавшееся над ними изваяние.
— Как монахиня могла сделать такое? — спросил Нурр, беспомощно проводя ладонью по статуе. — Как это возможно?
— Стихия Амны — это земля. Ты видел Висящие Арки в Хан-Хессе? А Дезийские Стены? Их создали служительницы богини. Они способны творить из камня чудеса.
Нестор криво усмехнулся:
— Коллеги по цеху, стало быть. — Можно и так сказать. Риль пожала плечами и спокойно добавила: — Надо сейчас же пойти по их следу. Как можно скорее. Возможно, удастся отбить Ойну, Я помогу.
Лэррен довольно оскалился и пробормотал что-то о прытких старых кочерыжках, которые еще поплатятся за свои грехи. Разом повеселев, Подер шумно выдохнул и принялся выразительно разминать могучие руки. Серая обреченность на лице Нестора Нурра сменилась неуверенной надеждой. Он повернулся к слугам и решительно проговорил:
— Биви, собери вещи и еду в дорогу.
Подер выступил на шаг, вопросительно глядя на хозяина:
— Я с вами?
— Конечно. Поторопись. — Он посмотрел на Риль. Та легко встала с пола, отряхнула одежду:
— Я готова.
Хёльв придвинулся поближе к ней, стараясь незаметно коснуться плечом. От чародейки веяло доброжелательством, спокойствием и внушавшей доверие надежностью.
За порогом стало заметно яснее, но буря продолжала неистовствовать. Плотные облака снежинок носились над землей, морозная пыль ранила глаза, заставляя болезненно щуриться. Из псарен доносился слаженный вой. Привязанные возле ограды лошади озабоченно фыркали.
Риль стояла возле псарни и смотрела на обрывавшуюся вереницу следов. Куртка на ее груди была распахнута, и в смутном утреннем свете виднелась длинная платиновая цепочка с крупным камнем, словно покрытым изнутри инеем. Волшебница сложила ладони лодочкой и закрыла глаза. Возле нее переминался с ноги на ногу Нестор Нурр. В руках он бережно держал шубку Ойны. За спиной скульптора маячили Подер и любопытный Биви. Хёльв и Лэррен расположились чуть поодаль. Эльф красовался в новеньких меховых ботинках и стеганке. И то и другое было выдано ему сердобольной кухаркой.
— Что она задумала? — шепотом спросил юноша.
— Попытается направление взять, — объяснил тот. — Высокого полета колдунья. Наверное, из тех, что через Грозу прошли.
Хёльв собрался было засыпать друга целым градом вопросов, но не смог вымолвить ни слова. Вокруг Риль рваной вуалью пронесся неведомо откуда взявшийся синий туман. Чародейка вздрогнула, выпрямилась, и на ее лбу, между броней, открылся третий глаз. Глаз был черный, глубокий, полностью лишенный белка — одна антрацитовая сияющая радужка. Его взгляд обежал ожидавших людей, задержался на Хёльве, рассматривая его как-то растерянно и удивленно, и устремился в низкое небо.