Подобно солнцу
Шрифт:
В сущности, те, кто отдал себя сейчас в руки Магеллана были несильными противниками. Движимые уязвленной гордости» и постоянным недовольством, они оказались неспособными действовать по-настоящему решительно. С командами их не связывали ни взаимная симпатия, ни перенесенные лишения. Этот мятеж недовольных столь мало драматичен, что Пигафетта упоминает о нем лишь вскользь. Рыцарь мальтийского креста видел и кое-что похуже, чем это столкновение, когда команды, словно овцы, переходят то на одну, то на другую сторону, а вожаков конце концов добровольно отдаются на милость победителя. Кстати, точно так же поступил Картахена. увидев, что его дело проиграно. Он вынужден был сдаться в основном потому. что знал: «люди с бака в этой схватке за ним не пойдут.
Магеллан должен вершить суд. Император предоставил ему власть над телом, жизнью и имуществом своих подданных. Есло он ею не воспользуется, то не сможет даже спокойно, без противодействия повернуть назад, не говоря
После такого счастливого, по крайней мере для него, исхода событий Магеллан вполне обоснованно должен был бы быть даже благодарен мятежникам. Закончилось время скрытого сопротивления и уступок, не приносящих примирения; он — такое выражение бытует и в Испании «показал свои зубы». В конце мая, после потери «Сантьяго», о чем будет рассказано ниже. все руководящие должности заняты верными людьми. Племянник Магеллана Алвару ди Мишкита командует <Сан-Антонио, шурин Дуарти Барбоза — «Викторией», а Хуан Серрано, брат его друга. — «Консепсьоном». Лентяи становятся работящими, недовольные стараются вовсю. Активная деятельность царит в бухте Сан-Хулиан. Строится кузница. Суда одно за другим вытягиваются на берег. очищаются от наросших ракушек и водорослей. Особенно тяжелые дни наступают у плотников. Следы от снарядов на «Сан-Антонио» должны быть столь же тщательно заделаны. как и следы работы моллюсков-лревоточцев о корпусах всех кораблей. Тяжело приходится сорока помилованным, ведь они вынуждены исполнять все работы в цепях.
Магеллан велит в первую очередь привести в порядок «Сантьяго». Незнание того, каковы берега дальше к югу, заставляет ею послать на разведку с этим кораблем Хуана Серрано. После тяжелого перехода 3 мая Серрано достигает реки, которую называет Санта-Крус, В ее устье он проводит шесть дней, так как там очень мною вкусной рыбы. наловить ее в огромных не составляет почти никакого труда. Неудивительно кто здесь также встречаются морские котики, ведь численность их поголовья зависит от изобилия рыбью. Один из них без головы освежеванный и выпотрошенный, весит около пяти центнере. С такими значительными запасами мяса и соленой рыбы снова отправляются в плавание, которое будет неожиданно прерван 22 мая. Коварный памперо, даже сегодня внушающий страх, сорвал у «Сантьяго» мачты, прибой раздробил руль, и корабль понесло на скалистый берег. К счастью, Серрано и его товарищи сумели спастись, прежде чем Сантьяго был разбит о скалы Потерпевшим крушение не остается ничего другого, как попытаться поскорее спасти то из остатков их корабля, что море выбрасывает на берег, — доски и такелаж. Из них моряки хотят построить плот, на котором пересекут недавно открытую ими рек. Это удается через двенадцать дней после крушения только двум сильным матросам. Следующие одиннадцать дней они затратили на преодоление приблизительно 100- километрового расстояния до бухты Сан-Хулиан. Хронист Антонио Эррера сообщает об ужасных тяготах того марша. Путь им преграждали заросли колючего кустарника и топкие болота. Голод они утоляли кореньями и листьями. жажду — кусочками льда. Когда они достигли бухты Сан-Хулиан, товарищи их не узнали.
Без промедления генерал-капитан посылает к месту крушения около двух дюжин человек с вином и провизией. Их путь тоже был суров к тернист, потребовалось четыре дня, чтобы только туда добраться. В дороге не было питьевой воды. только еда, да и той очень мало. И все-таки удается не только доставить потерпевших крушение в бухту Сан-Хулиан целыми и невредимыми, но и спасти с Сантьяго орудия и некоторые другие боеприпасы.
Целых два месяца считалось, что земля кругом необитаема, но вдруг в июне появились местные жители, кочующие в округе. Пигафетта так описывает встречу с первым из них:
«Неожиданно мы увидели на берегу великана, почти нагого, ОН прыгал и пел. Все время, пока пел, он бросал себе на голову песок и землю. Капитан Магеллан послал туда одного из подчиненных и приказал ему также прыгать и петь, чтобы
Двигаясь быстро и все время пританцовывая, матрос подвел великана к месту, где его ожидал капитан. Когда он нас увидел, его сковали страх и удивление. Веря, что мы спустились с неба, он то и дело показывал пальцем наверх. Это был исполин, так что даже самые представительные из нас достигали ему только до пояса, кроме того, он был ладно сложен, с очень крупным лицом, расцвеченным красной краской. Места вокруг глаз были обведены желтым цветом, а в центре щек красовались два нарисованных сердечка. Волосы на голове были выкрашены в белый цвет.
Его подвели к капитану: на нем были надеты искусно сшитые шкуры какого-то особенного зверя с красивым мехом… ноги великана были также обернуты шкурами наподобие башмаков, в руках он держал короткий крепкий лук с толстой тетивой. При нем был пучок тростниковых стрел. не очень длинных, но, как и наши, с оперением. Правда, наконечники их были металлические, а из заостренных обломков черных или белых камней».
Это был индеец-теуэльче. Вплоть до ХУIII столетия ученые были убеждены, что у представителей этого племени гигантский рост, но первые измерения капитанов Луи-Антуана Бугенвиля Сэмюэла Уиллиса и плававшего под командованием Джеймса Кука Джозефа Банкса опровергли распространенное мнение. Банкс тщательно измерил и зарисовал многих патагонцев — самые высокие из них не превышали шести футов. Согласно научному исследованию, проведенному в 1878 году, рост мужчин в среднем достигал 1,7.3 метра, у самых высоких — 1,86 метра. И тем не менее легенда о южноамериканских великанах т и дело возрождалась, особенно после находок в захоронениях. Вполне возможно, что то были останки огромных ленинцев. Исходя из этого, правильным будет, видимо, приписать громадные размеры «великанов» Пигафетты его фантазии. В других случаях он проявляет себя как хронист, достойный полного доверия. Раскраска лица, одежда, «башмаки» из шкур гуанако форма лука и стрел все это позже нашло подтверждение.
Жизнь теуэльче была неимоверно суровой. От морозных западных ветров, почти круглый год продувавших патагонскую равнину, спасали закаливание даже младенцев купали в ледяной воде — и одежда из шкур гуанако. Носили ее мехом внутрь, 0бращенную кверху поверхность шкуры покрывали жиром и охрой чтобы одежда не промокала. Жили они в палатках, построенных из рогатин и положенных поперек деревянных планок, поверх чего набрасывались шкуры. Все пространство, на котором обитали теуэльче, было разделено на отдельные угодья. где руководимые своими старейшинами кочевали разные племена. При этом они охотились в первую очередь на гуанако, лис, страусов-нанду, пум, а также различных грызунов и водоплавающих птиц и питались почти исключительно мясом. Как ниже описывает Пигафетта, во время охоты на гуанако они использовали пойманных детенышей, которых привязывали в засаде. и их крики привлекали стада взрослых особей. Подобно своим южным соседям, индейцам она, теуэльче были не так неловки и примитивны, как иногда заставляют думать записки итальянца. Мы Мало знаем об их привлекательных мифах, о их беззаветной вере в лучшую потустороннюю жизнь, и причина этого — не столько в их высокой смертности из-за жестокого климата, сколько в результатах карательного военного похода 1879–1880 годов, предпринятого против них и других аборигенов.
Еще одно замечание о понятии «патагонец». Правильный перевод этого слова — <большеногий>, ошибочный перевод <ластоногий>. Магеллан назвал теуэльчей <патаганс> (по их обуви, напоминающей звериные лапы), что в буквальном смысле означает «собаки с очень большими лапами>. Пигафетта изменил это слово на итальянский лад <патагони>, так же вскоре стали именовать не только людей, но и местности, ими населенные.
Дружелюбного <великана>, о котором шла речь, Магеллан приглашает вместе с ним отобедать. У исполина оказывается отменный аппетит. Правда, это не значит, что стол был изысканным, так как патагонцы волей обстоятельств были далеко не гурманы: позже Пигафетта описывает, как они поглощали крыс, даже не потрудившись их освежевать. Потом гостю протягивают зеркало, и он приходит в такой ужас от вида своего воображаемого противника, что в испуге сбивает с ног четырех человек, стоящих рядом. Однако к своим соплеменникам он уходит вполне удовлетворенный после того, как генерал-капитан одарил его четками, двумя колокольчиками и другими безделушками. Теперь и остальные «великаны» отбросили робость, и наконец путешественникам представился случай увидеть их достойных сожаления женщин.
«Мужчины держали в руках только луки, а женщины семенили сзади, груженные, словно вьючные ослы, и тащили все их пожитки. Женщины были не такие высокие, как мужчины, но гораздо толще. Когда мы их увидели. мы были удивлены и озадачены, ибо их груди достигали длины более фута. Разрисованы женщины были точно так я<е, как мужчины, и одеты, как оно. только спереди они носили кусочек шкуры, прикрывающий место отличающее их пол. На поводках они вели четырех маленьких зверушек, из шкур которых делали одежду».