Подонок. Я тебе объявляю войну!
Шрифт:
65. Стас
С Гордеевой мы почти целую неделю не виделись. И я скучал…
Нас с Сонькой скосило гриппом.
Я его принес. Ездил в субботу к матери, повидаться, проверить, как она, потому что не мог дозвониться уже несколько дней. Приехал, а она там у себя лежит в полубреду, с высоченной температурой. И явно не первый день. Вся постель насквозь сырая, даже матрас. И запах такой стоял, что еле терпел.
Но самое тупое то, что никто ей даже врача не вызвал. И она сама тоже хороша. Спрашиваю:
Короче, отвез ее в ближайшую больницу. Какой-то бабуле-санитарке приплатил, чтобы за ней нормально ухаживала и мне, если вдруг что, звонила.
А к понедельнику и сам скис. Еле встал утром, дополз до ванной на автопилоте, и меня вдруг вывернуло. А потом по нарастающей — жар, ломота, в общем, всё, как положено.
Соньку от себя гнал, но она как привязанная — весь день торчала рядом. Типа ухаживала, морс мне носила, читала вслух какую-то муть, от которой пухла голова, и в среду ближе к ночи сама заболела. К счастью, не так жестко. Да и мне уже полегче стало.
Ну а к пятнице и вовсе оклемался. А я очень сильно хотел поправиться к пятнице. Ко дню рождения Гордеевой. Она меня, конечно, не звала, вообще не заикалась даже и наверняка не ждет, но я все равно заявлюсь. Вечером подъеду. Вызову по телефону — вдруг у нее там гости всякие. Поздравлю и всё.
Ну и главное — увижу хоть. За эту неделю весь измаялся. Это подвешенное состояние задолбало до невозможности. Всё думал, порвала она со своим гопом или тянет. А то вообще вдруг передумала?
Мы с ней, конечно, переписывались и созванивались, но это больше игра на нервах, чем общение. На моих, естественно, нервах.
Спрашиваю ее прямо про этого черта Дэна, про нас, про всё. Она же в ответ или отшучивается, или переводит стрелки на какую-нибудь ерунду, или отгораживается общими фразами, типа, ей сейчас не до этого. В общем, добиться от нее вразумительного, четкого ответа нереально. И я бешусь, конечно. И скучаю. Прямо не могу, как хочу ее видеть…
— Ты куда-то собираешься? — спрашивает меня Сонька, внезапно возникнув в дверях. На ней моя старая пижама, которую я носил лет пять назад, но ей она впору, даже большевата.
— Да так, по городу покатаюсь, — говорю неопределенно. На самом деле мне надо купить подарок. А это очень непростое дело.
Пока валялся с гриппом, голову сломал, что ей подарить, но так ничего и не надумал. Я же так мало про нее знаю. Ничего почти. Да и вообще я в этом не спец. Раньше никогда с подарками особо не заморачивался.
Сонька, навалившись на косяк, наблюдает, как я собираюсь.
— Сонь, иди к себе, не стой над душой, — прошу ее. А потом вдруг спрашиваю: — Слушай, Сонь, тебе же Шаман дарил подарки, когда вы встречались? На день рождения, например, дарил же там что-то?
— Ну да. Конечно, — вздыхает она с грустью.
— А что тебе зашло из его подарков?
—
— Да, я в курсе. Но что-то, может, было, что прямо больше всего понравилось?
Сонька недолго мнется, потом говорит:
— Ну, было.
— И что это?
— А зачем тебе?
Я не отвечаю.
— Ты ей хочешь сделать подарок?
— Ну, типа того, — нехотя признаюсь я.
Сонька в общем-то уже смирилась и даже больше не фыркает в духе: фу, кто ты и кто она. И не шипит как прежде: ненавижу ее. Привыкла. Или не хочет ссориться. Вот и сейчас реагирует, слава богу, спокойно.
— Только… обещай, что не заставишь выбросить или вернуть?
— Да когда такое было? Ты чего? — удивляюсь я в первый миг, а затем вспоминаю — да, было дело. Но тогда Шаманский ей белье задарил. Всё в кружевах. Я случайно узнал, охренел, ну и потом это белье чуть на него самого не напялил. — Хорошо, не заставлю. Обещаю.
— Это Макс и Жасмин.
— Чего? — не понимаю я.
Сонька уходит и через пару минут возвращается с огромной плюшевой собакой и еще какой-то куклой.
— Это Макс, — произносит любовно и показывает на пса. — Мне его Алекс подарил на прошлый день рождения. А на последний — подарил вот ее, Жасмин.
— Подари ей куклу, все девочки обожают кукол, — советует она с мечтательной улыбкой.
— Угу, понял, — киваю я.
Хотя понимаю другое: Сонька мне здесь не помощница, у нее еще детство до конца не выветрилось. А Гордеева не такая, она явно уже из кукол выросла. Если вон даже сладкое не любит.
Через час уже брожу по торговому центру. Бросаю взгляд на бутик с одеждой. Может, ей тоже белье кружевное преподнести, раз она такая взрослая? Смутить ее малость? Представляю эту сцену… Ну нет, скорее я сам себя смущу, а она еще подбавит жару своими подколками.
Прохожу мимо Л Этуаль. Может, парфюм? Нет. Она сама пахнет круче, чем любой парфюм.
В конце концов заворачиваю в ювелирку. Здесь-то уж наверняка можно что-то для нее найти. Прошу у девушки-консультанта совета.
— Сейчас обязательно что-нибудь подберем, — с энтузиазмом откликается она. — Кому вы хотите сделать подарок?
— Девушке.
— Вы ее любите?
— В смысле? — хлопаю я глазами.
— Ну, она для вас кто: просто знакомая, подруга, сестра, ну или любимая?
Жестко краснею, как малолетка. Рядом еще тупит над витриной какой-то тип, но вроде нас не подслушивает. Хотя не пофиг ли?
— Последнее, — отвечаю я, вдруг разозлившись.
— Понятно, — улыбается она с таким видом, будто выведала у меня супертайну и теперь страшно довольна собой. — Посмотрим кольца?
— Ну нет! — поспешно вырывается у меня. Кольцо — это уже слишком. Типа предложение или что-то в этом духе. Короче, не мой вариант.
— Тогда вот. Чудесный подарок. — Она выкладывает на стеклянную поверхность витрины подвеску. Золотой контур сердца с мизерными прозрачными камушками.