Подонок
Шрифт:
Сирена не замолкала.
Дверь нашей комнаты распахнулась и на пороге материализовалась мадам
Яковлева. Ее пренеприятное, всегда ярко разукрашенное лицо выражало гримасу злости.
— Вы еще здесь? Для кого сигнал был?
Мария принялась натягивать платье.
— Мы уже одеваемся, мадам Яковлева, одну минуточку!
— Никаких минуточек! — рявкнула она. — Десять секунд, и поживее!
Она с грохотом захлопнула дверь. Мое тело отреагировало на неподдельную, реакцию воспитательницы быстрее, чем сознание, и вот я уже стала лихорадочно натягивать на себя вещи. Мои пальцы были холодными, слегка онемели на кончиках и покалывали, и они дрожали. Да и… С Яковлевой лучше не связываться,
Мы с Марией быстро спустились вниз и, толкаясь в кучи таких, же, как и мы, двинулись в столовую центрального корпуса. Здесь собралось нереальное множество народу (я и подумать не могла, что приют держал такое количество детей), и дежурные учителя, завхоз, даже руководство.
Сердце тревожно сжалось. Кажется, что-то действительно серьезное произошло. Я пыталась пробиться сквозь вереницу девчонок и мальчишек и понять, что творится в самом эпицентре, но все было тщетно — не только я порой поддавалась порывам любопытства.
Прямо в центре зала стоял директор нашего детского дома. Высокий, худой, с неприятным орлиным лицом.
— Итак, все в сборе! — прогремел его низкий голос. — То, что сегодня произошло, вышло за все допустимые рамки не только нашего детского
Дома, но и всех остальных! — он обвел сощуренным взглядом толпу малолетних зевак, медленно вбирая в себя воздух. — Двое пытались сбежать… — выдержал драматичную паузу. — Пытались сбежать из места, приютившего вас, давшего вам крышу над головой, кров и пищу! Такой дерзости, чтобы кто-то проник ко мне в кабинет и украл ключи от моего автомобиля, я еще не встречал! — директор отпустил сухую, короткую усмешку, скорее даже ухмылку. — Не могу не признать, эта дерзость на миг вызвала во мне восхищение, но! Оно длилось ровно миг. Сей поступок не останется безнаказанным, — морщинистое лицо мужчины слегка вытянулось и отбросило на нас недобрую тень. — Мир за пределами Дома куда более жестокий. За подобную «шалость», — сморщился, — вас могут с легкостью лишить жизни. Вы понимаете? — директор рассмеялся, и
Мария прокомментировала мне на ухо: «У него точно не все дома». А затем смех резко прекратился. — Нет. Вы не понимаете… Не поймете, пока не увидите собственными глазами последствия собственной глупости. Но я хочу показать вам, что ждет каждого из вас, кто посмеет покинуть приют до своего совершеннолетия, особенно с таким несносным образом!
У меня почему-то замерло сердце. Мне было так наплевать, что говорил
Садат — наш главный. Словно рыба об лед, в моей душе билось нехорошее предчувствие, посылая тревожные звоночки к разуму. Часть меня догадывалась, кто был одним из тех правонарушителей, что так взволновали Садата.
На середину зала наша охрана вывела двоих. Я поднялась на цыпочки.
Сердце ухнуло. Я не ошиблась. Это были Арман и один из его друзей.
Меня тут же трясло, будто я подверглась стремительно развивающейся форме Болезни. Ноги сделались ватными, уши заложило, и перешептывания вокруг утонули под толщей нахлынувшего шума. Я пыталась осмыслить, что вдруг стало твориться с моим телом. Почему, почему все внутри так болезненно сжалось от того, что Гамбита накажут?..
— Арман и Дан! Твою же
Я выдохнула и, расталкивая толпу, начала пробираться в первые ряда, несмотря на то, что Мария тянула меня за руку. Зачем я это делаю? Зачем? В голове крутилась одна и та же мысль, что задуманное директором будет лишено характеристики в значении «мягко, безопасно». Этот Дом — ад, как и весь наш мир, но мы… мы все еще дети. Чем больше я думала об этом сейчас, тем сильнее понимала, что никак не могла допустить этого. Ведь он… Ведь Арман… он буквально ночью спас меня от Яковлевой, пусть и подкалывал, но был добр.
Оба держались ровно, если не нагло. Полнейшее спокойствие, особенно
Арман. Излучая ауру победителя, он обвел всех нас забавляющимся взглядом и остановил его на Садате.
— Скажите мне, — к ним обратился директор. — Вы раскаиваетесь в своем поступке?
Кажется, голос самого Садата задрожал. Поговаривали, что даже он боялся Гамбита.
— Конечно! — бесстыже ухмыльнулся главный бунтарь. — А в знак своего раскаяния, чтобы уже наверняка, господин Садат, хочу преподнести вам это. Все ахнули, а я замерла, замешкавшись на секунду, как тут же меня оттеснили назад. Прямо на глазах всех Арман плюнул в лицо Садату. Это было слишком даже для него. Один из охраны немедленно ударил его палкой по спине, и Арман согнулся, но не упал. Мое сердце облилось кровью, представляя, как ему больно. Я гневно сжала руки в кулаки, стиснув зубы от бессилия. С виновников сорвали рубашки и поставили на колени.
Я отвернулась.
Проклятье! Не могу на это смотреть…
Краем глаза увидела, как к ним приблизился охранник, он крепко сжимал в обмотанной руке большую железную палку. Это определенно было выше моих сил — наблюдать за проявлением насилия взрослого к подростку да еще с такой безжалостностью на лице. Я боялась вообразить, что сейчас будет.
Каленое железо… Шеи и одного и второго уже были украшены порядковым номером, второго такого на спине Арман точно не заслужил. Не заслужил терпеть такую боль. Да что он такого сделал?! Хотел сбежать? Отсюда все хотят бежать! Это место страшнее смерти, где царила безнравственность! Кто-то был готов всю жизнь стоять вот так, на коленях, и молчать, лишь бы им не сделали еще больнее. А кто-то вроде Армана — непременно поднимается и даст отпор, будет противостоять этому проявлению несправедливости до последнего, как бы тяжело не было. Один из немногих, кто возьмет на себя эту участь и пытается изменить нашу жизнь у лучшему.
Этот парень стопроцентно без тормозов. Сорвиголова. И меня это до дрожи восхищало в нем.
— Нет! — прорываясь сквозь толпу, до самого конца, не осознавая своего поступка, я бросилась к ним, и мы с охранником едва не столкнулись.
Арман, резко обернулся, но я уже успела закрыть его. Руку прожгла дикая боль, и я была настолько ошеломлена ее силой, что не смогла даже пискнуть. Но сразу после этого ко мне стремительно подступала холодная тьма.
— Это что за цирк! Уберите ее немедленно! — голос Садата чуть ли не завизжал на всю столовую.
Сильные руки подхватили меня прямо за больное место, где я успела обжечься. Черт возьми, как же больно…
— Клешни от нее свои, сука, убери! — хриплый голос Армана, звучит прямо над ухом.
Он бросился ко мне, но сильнейший удар палкой по хребту вновь сбил его с
— Нет, не трогайте его! Нет! — я не узнавала себя в этих истошных криках.
Двое заняли позиции по обе стороны от меня и грубо подхватили за локти, Волоком, оттащив в сторону. Амбалам было плевать на мои отчаянные попытки сопротивления. Сквозь рыдания и вопль я не заметила, что кожу вновь обожгли, и на этот раз дьявольский жар, захватил каждый сантиметр моего слабеющего тела.