Подонок
Шрифт:
чтобы считать себя не мертвецом. Я был влюблён в неё с детского дома, она, как и я была дочкой влиятельного человека, который тоже сдал её в приют, только своими руками. Булат был плотно связан с криминалом и после трагической гибели любимой жены, решил, что так будет лучше. Роза так его и не простила. Отец, использовал её, заставив насильно выйти за меня замуж, а я тогда безоглядно влюблённый юноша, не знал об этом, что с помощью меня, Роза и Булат, пытаются добраться до моего отца, и ради, достижения, своих целей, Роза даже забеременела от него, а я простил, простил потому что любил
— Вугар!
Ее голос срывался…. Только она знала меня настоящего и могла управлять мной и подчинять меня себе. Больше никто, даже гребаный отец не имел на меня влияния, а только она, Роза. Лишь ей открыл душу, впустил на свою светлую сторону.
Только Роза знала всю мою силу: как умел и мог любить.
Я жадно всосал ее розовый бугорок, ладонью накрыл разгоряченное лоно, и Роза, в благодарность отзывалась протяжными, сладкими всхлипами. Я накрывал ее дрожащее тело, ощущая каждую мурашку. Вновь вошел в нее. Так туго, тепло и мягко. С огромным трудом заставил себя остановиться, чтобы не причинить ей вновь боль.
Роза прикусила нижнюю губу, капризно хныкая. Я увидел, как между ее бровей появилась небольшая складочка, и забеспокоился.
— Тебе больно, малышка? — нежно коснулся губами ее пылающей щеки, спустя несколько поцелуев языком водил по приоткрытым, немного опухшим губам.
— Я не хочу, чтобы ты останавливался, — произнесла она, бедрами двигаясь мне навстречу. — Мне больше не больно, любимый.
Я ускорил темп, не прекращая покрывать ее лицо обжигающими поцелуями. Никто до меня не вытворял с этим прекрасным, юным телом то, что сделал я сегодняшней ночью. Никто другой — ни один мужчина в этом испорченном мире — не ласкал и доводил Розу до безрассудной эйфории. Только по моей спине скользили ее ногти, оставляя на покрывшейся испариной коже отпечатки нашей первой любви.
Я двигался все быстрее, больше не сдерживая себя. Все яростнее. Теснее.
Глубже.
— Люблю, — рычал ей на ухо, вонзаясь в нее, растворяясь в ней.
Она принадлежит мне. Исключительно мне. Всегда.
Она во мне, в моем сердце, в моей душе, в моей жизни.
Моя Роза.
Каким же тогда наивным, я был, как сильно её любил и даже подумать не мог, что она став моей женой и родив мне двоих детей, предаст меня, а я всё равно её прощу. Но она предала, предала, ни раз, а я прощал, прощал и понимал, когда-то это кончится. Это закончилось 1 сентября пять лет назад. Когда она погибла.
Глава 31
ВУГАР
НАШИ ДНИ
— Я обидела тебя?
Я обернулся. Алёна, прижавшись спиной, к дереву, смотрела на меня.
— Нет, всё хорошо, просто не хотел о ней вспоминать!
— О Розе?
Кивнул. Я лгал. Я очень часто её вспоминал, но только не хотел сегодня. Последнее время, когда в моей жизни появилась Алёна, мысли о Розе стали посещать меня всё реже и дышать мне стало уже не так больно. Я хотел забыть её, хотел оставить всё тёплое и хорошее, что было у нас, а всё остальное резко вычеркнуть из памяти. Я не знал, что мне делать, но это был конец, она навсегда ушла из моей жизни.
— Прости! Я не хотела
Я осторожно коснулся её волос и нежно погладил их, какая же красивая она была.
— Всё хорошо, забыли! Я тяжело пережил это, у нас, остались, двое, детей!
Алёна тяжело вздохнула.
— Она болела?
— Нет, её убили, и убил твой муж!
Чашка с кофе вылетела из рук Алёны и разбилась на мелкие кусочки. В это и вправду было очень сложно поверить, что мой брат убил мою жену, но это правда было так. Я потерял её из-за его трусости и подлости. Вахид не менялся, он всегда оставался таким. Подлой сукой и трусом, который гадил, а потом сбегал, в надежде, что его прикроет влиятельный папа.
Глава 32
АЛЁНА
Кристина уже спала, а я не могла заснуть, то и дело перечитывая страницы дневника и складывая их в единый пазл. Было страшно и больно. Господи, как он мог убить её, она ведь доверяла ему, он обещал устроить её встречу с Арманом, обещал помочь. Меня всю колотило, всю трясло изнутри. Я нашла не просто её дневник, как начиналось всё, а что делал Вахид, как обещал помочь их встречам, а сам предал и её и своего брата с отцом. Открыв пухлую тетрадь, я принялась читать эту историю, понимая, что не смогу показать её Вугару
ДНЕВНИК РОЗЫ
ДЕСЯТЬ ЛЕТ НАЗАД
— Султанова, как ты все это объяснишь? Неделю в новом приюте и уже драка, да еще какая! У одной челюсть сломана, вторая с разбитой губой и вся в синяках!
Я стояла в нелепом коричневом платье перед высокой классной дамой, как она заставляла нас называть, точнее, как твердил нам кодекс.
— Оправдание, что это случайно получилось, мадам Яковлева, не подходит?
— с вялым энтузиазмом съязвила я.
Яковлева сверкнула накрашенными глазами. Ее макияж был таким ярким, что хотелось вырвать себе глаза, лишь бы больше никогда не видеть этот ужас.
— Султанова, ты поменяла множество приютов, ты не забыла? Захотела на малолетку, всю жизнь по тюрьмам, как отец, и сгнить там?
Я прикусила губу до крови. Еще одно слово о моих родителях, и я ей челюсть сломаю. Точно. Так и сделаю. И плевала я на все с высокой колокольни. Яковлева, наверное, поняла, что сказала лишнее.
— Живо иди к себе! Остаешься без вечерней прогулки и… клянусь, еще одна выходка — окажешься в боксе на неделю!
Я откланялась и двинулась к двери. Вот же старая мымра.
Бокс был своеобразным помещением, изолятором, где ты все время проводил один, подобно тюрьме. Ни книжек, ни общения, еда — скудная каша — два раза в день, и все. Жестокое обращение с детьми, с несовершеннолетними детьми и подростками. Я ненавидела своего отца за то, что он сгубил маму со своими бандитскими разборками, а сюда сдал меня, и я теперь здесь была одна, никому не нужная, росла, как сорная трава, понимая, я одна.
Мне хорошо была известна цена жизни и боли. Я знала, каково это: когда тебя ненавидят, стараются унизить, лишь бы потешить собственное бессилие, а ты маленькая и беспомощная девочка, не способная за себя постоять. Я старалась брать все удары на себя, защищая Влада. Это единственное, в чем я немного преуспела.