Подопытный материал
Шрифт:
Я читал, что в гражданскую войну в России помещичьи усадьбы крушили, постройки жгли или разбирали по кирпичику, а утварь тащили по домам или ломали. Здесь народ аккуратнее. Разумеется, в большом доме голые стены, но чисто. У нас бы обязательно кто-нибудь нагадил.
Стекла в окнах не разбиты, а аккуратно вынуты. А на двери и рамы никто не покусился, даже металлические задвижки и петли не тронули. Может, они просто слишком приметные, а мародеры боятся возвращения хозяев. Похоже, народ здесь разумный
В бесхозное владение я приехал с двумя десятками солдат. Владетеля здесь нет, а вот народ живет, только попрятались все. В имении тоже сушат фрукты — знакомый аромат стоит в воздухе. Люди работали, но увидели солдат и скрылись от греха подальше. Благо, бежать здесь есть куда: прямо от домов начинаются кусты, а неподалеку лес стоит.
А вот поля засеяны не все. Даже рядом с деревней кое-где только сорняки да кусты растут, а ведь в этом климате собирают по два урожая зерновых.
Мальчишки — самый отчаянный и бесшабашный народ. В деревню приехали чужие люди — от них нужно держаться подальше. Но ведь это солдаты, а для пацана нет человека интереснее, чем воин. Одежда совсем другая, оружие, лошади — трудно устоять и не рассмотреть все это великолепие.
Чурбак стоял в тени рядом с глиняным сараем. Наверно, хозяин дома выбрал это место для отдыха и нередко сидел здесь, обдуваемый ветерком. Здесь я и расположился, пока солдаты разбрелись по деревне в поисках спрятавшегося населения.
Сначала голоса из кустов звучали тихо, и я не мог разобрать слов. Потом невидимые собеседники подошли ближе, речь стала понятной. Дети обсуждали мое оружие.
— Эта палка у него железная! — утверждал один из малолетних наблюдателей.
— Врешь ты все! Она деревянная! — горячился второй.
Я решил включиться в обсуждение и сказал:
— И деревянная, и железная. Это ружье, из него можно убивать людей и зверей.
Голоса в кустах стихли, но дети не убежали. По крайней мере, шагов я не расслышал.
— Если не боитесь, я покажу, как оно стреляет, — предложил я.
На уважающего себя пацана обвинение в трусости действует, как красная тряпка на быка. Я всего лишь предположил, что мои собеседники могут испугаться, а они немедленно решили показать свою смелость. Из кустов вышла парочка рыжих, совершенно одинаковых мальчишек лет десяти. Разумеется, близнецы побаивались, но решительно подошли ко мне.
Двор ограждал плетень, а на один из его столбиков кто-то надел глиняный горшок. Его я и выбрал в качестве мишени. Только куда полетит пуля, разбив слабое препятствие? Вдруг, чуть дальше притаился еще один зритель?
— Принесите горшок и поставьте на землю перед чурбаком, — распорядился я.
Пацаны переглянулись, и один из них побежал к забору. Я отошел шагов на тридцать, встал на колено, прицелился и нажал на курок.
Мальчишки, оглушенные выстрелом, пришли в себя и начали делиться впечатлениями.
— Как бабахнуло!
— А горшок — на маленькие кусочки!
Чуть справившись с эмоциями, зрители приступили к вопросам:
— Дяденька, а что разбило горшок?
— Кусочек свинца. Он должен в деревяшке застрять.
Естественно, пацаны понеслись к чурбаку. Пуля вошла в дерево неожиданно глубоко. Извлечь ее и рассмотреть мальчишкам не удавалось.
— Возьмем у дедушки топор и расколем чурбак — предложил один из братьев.
Второй согласно кивнул головой, но приступить к действиям близнецы не успели.
— Я вам возьму! — грозно заявил вышедший из-за кустов мужик.
Дедушка оказался рыжим, как и внуки.
— Вам кто разрешал к чужим людям выходить? — строго спросил он братьев.
Разумеется, на звук выстрела сбежались солдаты. Опытные вояки подошли быстро, скрытно окружили двор и только сейчас обнаружили свое присутствие.
Все они выглядели подозрительно веселыми. В причине хорошего настроения охраны я разобрался быстро. Рыжие на Барасе и на Ларгасе довольно редки, а тут не только одинаковые пацаны, но и очень похожие мужики — у всех волосы почти оранжевые. Дедушка действительно был таким же бородатым и кудрявым, как я. Ростом и телосложением местный крестьянин тоже не отличался от меня.
Увидев солдат, стоявших вокруг, дед решил, что терять ему нечего, и перешел в атаку.
— Ты чего народ пугаешь? — недовольно спросил он у меня. — Горшок разбил, чурбак испортил.
— Сам ты чурбак! — ответил ему десятник, командовавший солдатами. — Ты хоть знаешь, с кем разговариваешь? Это отец короля!
— Так что, король тоже рыжий? — не стушевался дедушка.
— Рыжий, — подтвердил я. — И вся земля здесь теперь принадлежит королю.
Мужик поскучнел.
— Теперь, значит, на короля работать будем, — сказал он. — Только у нас народу мало осталось, и лошадей почти нет. Так с голоду помрем. Когда управляющий приедет?
— Не приедет, — ответил я. — Без него управитесь.
Я достал шпаргалку, написанную Алло, и принялся озвучивать расценки. Плата, переведенная в меры пшеницы и проса, поначалу озадачила мужика, но с арифметикой он, похоже, дружил. Лицо у него посветлело, хоть радостных слов я от него не услышал.
Пацаны сбегали за спрятавшимися взрослыми, солдаты отправили лошадей пастись на незасеянном поле и устроили себе отдых.
Разговор с мужиками вымотал меня. Начало задалось. Жители деревни сразу признали новую власть. Еще один выстрел из ружья убедил народ лучше долгих уговоров и угроз. Чурбан все-таки раскололи и извлекли обе пули.