Шрифт:
Как журналисту, кинорежиссеру приходилось много ездить, а за время заочной учёбы в Литературном институте два раза в год путешествовал из Сибири в Москву и обратно. Наблюдал жизнь в вагонах, на вокзалах, записывал рассказы пассажиров. В этой книге лишь малая часть невыдуманных дорожных историй. Персонажи, где-то живут, по понятным причинам изменил фамилии, а всякое совпадение – случайность.
ОСТАНОВКА В ПУТИ
Заплакал в соседнем купе ребёнок. Привалов выбрался из своего полусна, посмотрел вниз. Он привык за три года утром смотреть вниз,
Вагонная жизнь скорого поезда не похожа на суету пригородных электричек. Отличается от напряженного ритма почтово-багажных составов местного значения. Люди обречены на длительное соседство друг с другом. Так и Привалов все три года был в состоянии обречённости.
Знакомились основательно, считались с привычками и вкусами соседей. Развлечений мало при подобных путешествиях. Кто-то читает газеты, охотясь за ними на остановках, кто-то, найдя партнёров, играет в карты, шахматы. Любители спиртного очень тихо стучат стаканами, а запасливые работают челюстями, слушая радио и, поглощая в неимоверных количествах пироги, обжаренных кур и уток, добывая на стоянках варёный картофель с огурцами, грибами и много чего такого, что потом становится причиной неудобств.
Таня задавала Привалову множество вопросов. Ему казалось, что это младшая сестра, которую баловал вниманием во время отпуска.
– Вишь, как ребёнок тянется к мужчине. Отца ей нужно, – говорила поучительно пожилая женщина.
– Мама, – качнула головой особа в фиолетовых брюках и сиреневой кофточке с ажурными дырочками, – пожалуйста, хватит об этом.
– Всю жизнь будешь одна. Погиб он. Нечего ждать. Документ пришел. …А вы, где служили?
– настойчивая женщина выясняет, куда едет Привалов, кто его ждёт дома. Начинает усиленно угощать попутчика домашней снедью. Аркадий отказывается, говоря, что не умылся, что так рано не хочет есть.
– Дядя Аркаша, пойдем вместе умываться.
– Таня, девочки не ходят с мальчиками в туалет, – проговорила Ирина, сдерживая раздражение.
– Дядя наш – не мальчик. Он друг мне. Раз мы едем в Новосибирск вместе. Правда? Он друг нам? …Не хочу с бабушкой. Она сильно журчит водичкой. А я простыла.
– Зачем вы? – смущенно проговорила Ирина, когда Аркадий выложил на столик два апельсина. – Домой везите.
После завтрака Таня попросила достать ей книгу и села рядом с Приваловым. «Почитаем? Нет, мама, ты пропускаешь много. Я ничего не могу понять». Прочитали книгу о Мухе-Цокотухе, начали вспоминать, что в мире самое хорошее.
– Самое пресамое… – это когда тебя никто не обманывает, – сказала девочка серьёзно. – А вас обманывали?
– Обманывали, – сказал Привалов.-…Я – не умею.
– У вас глаза не обманучие. Я сразу вам поверила. Дадите мне ваш значок поносить на полчаса? Не потеряю. Мне бабушка давала свою медаль трудовую. Ни разочку не потеряла её. У вас, правда, нет детей? И не было ещё? И жены совсем нет ни одной? …Я не липну, мама. Мы разговариваем. У него никого нет. И у меня только мама, бабушка и дедушка нас ждёт на «Шлюзе». …Хочете, я у вас буду? Нам с мамой было бы надо пожениться с вами. Я когда иду перез дорогу мне опасно одной. А с вами я пошла бы хоть куда. Мама, скорей поженитесь с дядей Аркашей, чтобы я звала его папой. Когда на
– Не говори, Таня, разные глупости. Олег приходил один раз на день рождения, Мы вместе работали когда-то.
– Совсем не глупости, мама. Он всегда красит свои губы.
– Не слушайте её. Она такая фантазёрка, сама сказки сочиняет.
– Что-то мне пить захотелось, – проговорила Таня. – Хорошо бы минеральной воды, мама.
– Пойду за газетами и постараюсь найти, – сказал Привалов, вставая.
– Вы идите вместе. Когда вместе, то не остаются на станции. Дядя из второго купе пошел один, и остался без поезда.
– Мама, ты долго не собирайся. Сразу идите. А как поезд остановится, будет много времени, чтобы найти воду.
Они зашли за киоск на перроне. Ирина попросила сигарету. Закурили.
– Чудесный ребёнок у вас. …Может быть, когда-нибудь. Не только общительная, но и умная.
– Она замкнутая, слово не вытянешь. Вы на неё действуете. С посторонними Таня ведёт себя настороженно, недоверчиво.
– Давайте в ресторане пообедаем. Отказы принимаются завтра и только в письменном виде.
– Вам захотелось послеармейских приключений, чтобы скоротать дорожную скуку? Я согласна. Я – старше. Меня проще обвинить за совращение молодого советского моряка, а тем более, никогда больше не встретимся. Это самое главное.
После пресного обеда с бутылкой марочного Кагора Аркадий купил плитку шоколада, банку кофе и лимонад. В одном из тамбуров Ирина остановила его, попросила сигарету.
– С тобой надёжно. Я – скучна, даже после вина. Позвольте вас поцеловать, матрос из Калининграда? …Сто лет никто меня так не целовал. Я заплачу от этого маленького приключения. Ты нежный, как…
В поездах очень мало удобств для влюблённых. Вагон покачивало и кренило на поворотах. Мелькали за окном тамбура опоры, проносились со свистом и рёвом встречные составы. Зелёный шелк, развешенный на деревьях, сочен и ярок. Чёрные проплешины выжженной травы заполняли выемки и высокие откосы. Потянулись луга. Загрохотало впереди. Начался длинный мост. Она взяла его руку.
– Что хочет рыцарь вагонного ордена? Сегодня вам можно всё. Не бойтесь меня обидеть. Обижайте, унижайте. Ты полюбил моего ребёнка. Спасибо. Еще бы окошечко занавесить. Хотя бы одно.
– Мама, скоро Искитим или Бердск? Нам выходить? – с тревогой спросила Таня, когда они, пахнущие вином и ресторанным гуляшом, вошли в купе. – Это мне? Всё? Я – бабушке разделю. Дядя Аркаша, вы просто, как родной.
– Деньги, небось, у моряков не бешеные, – сказала женщина, – а вы столько всего накупили.
– Бердск, Танечка, будет на вторые сутки. Но нам выходить на Сеятеле. Садитесь, обедайте, мама, мы вам курочку принесли, которую называют цыплятами табака. …Ничего, я не веселюсь, мама, просто выпила хорошего вина.