Подпольная империя
Шрифт:
— Ну разумеется, я же обещала.
Абдулла выскакивает из машины и коротко командует:
— Юсуп, Рашид, ко мне! Достаньте два ящика из багажника и отнесите, куда скажет капитан!
Бойцы исполняют. Мы тоже выползаем из машины.
— Рашид, — окликает одного из них Абдулла. — Остаёшься с Айгюль, ты понял?
Рашид молча кивает.
— Хорошо, ну а вы идите за сержантом! — распоряжается Махмуд и кивает на паренька с автоматом.
— Далеко отсюда до Афгана? — спрашиваю я.
— Это уже Афган, —
Ну, вот. Здравствуйте…
Молоденький сержантик ведёт нас к палатке. Внутри стоят раскладушки. Вот счастье-то! Никогда не думал, что буду так радоваться этим неудобным кроватям.
Мы быстро ужинаем лепёшками и тушёнкой и ложимся спать, но выспаться я не успеваю, подъём наступает слишком рано. Мы едем ещё примерно час по горной виляющей дороге и заезжаем в небольшой городок. Похоже, здесь операция и пройдёт. “Буханка” останавливается на небольшой, но оживлённой площади. Я смотрю в окно. Снаружи доносятся звуки стройки.
Небольшие дома жмутся друг к дружке, народу довольно много. Все женщины в платках, лица красивые и тревожные. На площади работает небольшой рынок, а на первых этажах домов размещаются лавки. Над прилавками висят красивые хлеба, а рядом пластиковые лейки и бледно синие женские одежды. На тележках разложены огурцы, зелень и ещё что-то продолговатое и жёлтое. Много всего.
Тут же стоят понурые ослики. Чуть в сторонке на пыльных коврах, поджав ноги, сидят женщины с детьми. Громко спорят два мужика. Кто-то покупает, кто-то продаёт, ест, пьёт, присматривается. Некоторые люди ходят без обуви. Солнце придаёт картине яркости и даже радости жизни.
— Какой дом? — спрашиваю, разглядывая в окно стройбатовцев и местных душманов в “платьях” и шапках, похожих на пироги.
Махмуд кивает в окно:
— Вот этот.
Мы выходим из машины. Все, кроме водителя.
— Сиди на месте и не выключай двигатель, — говорю я. — И развернись, чтобы мы могли сразу рвануть. Только встань здесь же, мы должны тебя видеть из дома.
Рядом кипит стройка. Наши возводят какой-то объект для братского народа Афганистана. В общем, жизнь бурлит и на нас никто не обращает никакого внимания.
— Бабки оставляем в машине, — говорю я, перенимая инициативу.
Ну, а как? Раз хотите меня испытать, значит делайте, что говорю. Задание для меня необычное требует внимания и сосредоточенности. Абдулла согласно кивает.
— Мы с Махмудом, — продолжаю я, — идём туда. Вы двое стоите здесь и не отвлекаетесь ни на баб, ни на жратву. Если через пятнадцать минут мы не выходим, значит пи**ец. Врываетесь и начинаете стрелять без предупреждения. Идём.
Абдулла снова кивает и протягивает мне пистолет. Я засовываю его за ремень на пояснице и прикрываю курткой.
— Погнали! — коротко бросаю Махмуду и, не дожидаясь его реакции, двигаю к указанному дому.
24. Десять кило
Сначала
Я озираюсь. На Майами это мало похоже, но меня не покидает прочное ощущение, что я оказался внутри фильма “Человек со шрамом”. Кругом суетно и многолюдно и на нас с Абдуллой никто не обращает внимания.
Я прохожу вперёд и сделав несколько шагов, киваю ему. Он тоже озирается, оглядывается и идёт за мной. У меня вдруг появляется чуть пляшущая походка, как у Тони Монтаны.
— Ну, ты особо-то не расширяйся, — цедит Абдулла. — Дело обычное, не перегибай палку.
— А ты знаком с продавцом? — чуть слышно спрашиваю я.
Он кивает.
— Он сам здесь будет? — уточняю я.
Абдулла отрицательно качает головой. Понятно, молчание золото. Я останавливаюсь перед дверью и, оглянувшись, вопросительно смотрю на Абдуллу. Он кивает, даёт добро, но я стучу не сразу. Бросаю с лестницы взгляд на площадь, на нашу машину.
Парни разговаривают с торговкой, вместо того чтобы следить за лестницей. Со стройки доносятся ритмичные удары по железу и звуки пилорамы. Чуть качнув головой, я с силой стучу в дверь. Она открывается практически сразу, и на пороге появляется афганец, настоящий моджахед.
— Ас-саляму аллейкум! — расплывается он в улыбке.
— Ва-аляйкуму с-салям, — киваю я.
Мужик просто сияет и лоснится, как блин. Весь такой радушный и доброжелательный. Глаза его, однако остаются холодно-настороженными. Он отступает, делает шаг назад и приглашающе взмахивает рукой, одновременно окидывая взглядом Абдуллу.
А я разглядываю его самого. Вернее, не то, чтобы разглядываю, на самом деле, я стараюсь, чтобы он не заметил, как я его осматриваю.
— Давай, Махмуд, заходи, — говорит он мне с дружелюбным смехом.
Это он так думает, что я Махмуд и ещё, будто бы смех у него дружелюбный, но на самом деле получается довольно зловеще. Как у злого клоуна. Я прохожу внутрь, а он тянется, к двери, чтобы закрыть её.
— Не возражаешь, — останавливаю его я, — если мы оставим дверь открытой? Пусть мой брат всё видит, ладно?
— Конечно! — поднимает он руки, на мгновение прекращая смеяться. — Никаких проблем.
Я осматриваюсь. Комната довольно убогая. В ней стоит кровать, заваленная яркими подушками и тумба. На кровати сидит унылый старик, а на тумбе лежит старый потёртый чемодан. Дверь, ведущая в соседнюю комнату открыта. Там, судя по всему, ванная и больше никого нет.
Я останавливаюсь посреди комнаты.
— Знакомься, — говорит продавец и показывает рукой на старика, глядящего прямо перед собой и не обращающего на нас внимания, — это Аббас.