Подражание театру

Кривин Феликс Давидович

Девушка. Откуда вы знаете?

Солдат. Из сказки. Жил-был царь. И была у него дочка. И объявил царь по всему свету: кто допрыгнет до пятого этажа и поцелует царевну, за того она замуж пойдет. Ну, много там прыгало, расшибалось, а один допрыгнул, да не поцеловал. Не далась царевна. Физиономия его ей не понравилась. «Ты, — говорит, — прыгаешь хорошо, а целоваться мне с тобой неохота. Не такая, — говорит, — у тебя физиономия». Только это и успела сказать. Тогда прыгнул жених еще раз и говорит: «Ты лучше на свою физиономию посмотри!» Ну, потом он еще прыгал, и договорились они до того, что если им друг за друга замуж идти, то это получается брак по расчету. А в сказках такие браки строго караются. Кто так женится, тому счастья не будет.

Девушка.

Так они и не поженились?

Солдат. Били челом царю: разреши, мол, не строить семью, сам видишь, строить ее не из чего.

Молчание. Оба находятся в сказке.

Девушка (возвращается к действительности). Меня ждет жених. (Нерешительно смотрит на Солдата.) Послезавтра у меня свадьба. Мы будем петь, танцевать… (Хочет уйти.)

Солдат. Постой… Грустно все это. Может, я тебе помогу? Ведь ты посчитай, сколько я освободил — пять городов и шесть населенных пунктов. Неужели я тебя от свадьбы не освобожу?

Девушка. У меня есть жених. Послезавтра я выйду за него замуж.

Солдат. Свадьба — это когда все счастливы. У нас водится так.

Девушка. А у нас водится выходить замуж. (С вызовом.) Если, конечно, есть за кого. (Хочет идти, но что-то ее останавливает.) Понимаешь? Кому охота век одной вековать? Так уже получается… (Хочет идти — и опять не уходит.) Все-таки иметь близкого человека… (Смотрит на Солдата, чего-то ожидая, — может быть, того, что он наконец поймет.) Понимаешь? Когда всюду столько чужих… иметь близкого человека… (Убегает.)

Солдат (в раздумье). Да… И главное — никуда не денешься. Сто верст — неизвестно куда. (Подходит к Конторщику.) Отец, может, у тебя глобус есть? Я быстро сориентируюсь.

Конторщик (не отрываясь от бумаг). Нет у меня глобуса. Ни к чему.

Солдат. Жаль. (Подходит к аквариуму, рассматривает его, стучит по стеклу. Попо просыпается.) Что, парень, вставать пора?

Попо (сердито). Придумал — вставать.

Солдат. Неволить не буду. Да и привык ты к неволе, она для тебя — родной дом. (Пристально смотрит на него.) Но меня не проведешь. Я знаю, что неволя не может быть родным домом. (Оглянулся на Конторщика, который занят своей работой.) Признайся, ты ведь это только так, для хозяина говорил, для своего Змея Горыныча? Это ведь его мысли, а не твои, просто свои ты боишься высказать? Это мне знакомо. Я когда город от Идолища освобождал, все говорили: «Ах, Идолище, это такой человек! Умница, правдолюбец!» А как освободил — так все заговорили иначе. И слезы ему припомнили, и обиды, и самые что ни есть мелкие неприятности. Сосед у соседа цыпленка украл — и то ему приписали… А принцесса?.. «Ах, — говорит, — люблю Кощея без памяти». — «Да он же старый, — это я ей говорю, — с него же песок сыплется». А она: «Люблю стариков. А что песок — ничего, лишний раз подмести — руки не отвалятся». Ну, все-таки я ее освободил, несмотря на активное сопротивление. Все лицо исцарапала, руки искусала в кровь. Зато потом как радовалась. Про Кощея всякие гадости говорила. Оно понятно: на свободе язык развязывается. (Опять оглянулся на Конторщика.) Ты вот что: не бойся, он не слышит. К тому же учти: пять городов и шесть населенных пунктов, сорок царевен и пятнадцать царевичей — да я тебя за милую душу освобожу! Благодарить будешь!

Попо (шарит по аквариуму, но ничего не находит). Поесть бы чего…

Солдат. Это, брат, не по моей специальности. У нас по этой части Иван — Крестьянский сын, он у нас всех кормит. А мое

дело — освобождать. Пятнадцать царевичей и сорок царевен — счет немаленький, а ведь мне еще служить и служить. Так что ты не сопротивляйся. Трудно, знаешь, когда каждый сопротивляется. Тем более, когда никакой современной техники — ни меча-кладенца, ни шапки-невидимки. Только сабля одна — вот и воюй. Но надо воевать — дело солдатское. (Помолчав.) А если ты боишься кровопролития, то можно и без него, у нас на войне это практикуется. Называется военная хитрость. Вот сейчас, пока противник ослабил внимание, ты выходишь и под моим прикрытием движешься прямо к двери. Так сказать, выходишь из окружения. Там есть такой проход — у нас на войне называется коридор, да и у вас тоже, кажется, так называется, — так вот по этому коридору ты идешь, идешь, пока не выйдешь в нейтральную зону. А там и до своих рукой подать. Свои-то у тебя где-нибудь есть? Нет? Как же это — всюду чужие?

Попо. Поесть бы сначала.

Солдат. Вот заладил!.. Послушай, а может, он тебя заколдовал? Ведь это тоже бывает. Заколдуют, к примеру, Снегурочку, и она ведет себя, как Снежная королева: не заговори с ней, не подступись. А потом расколдуют — и опять ничего, можно разговаривать. Вот я и думаю, — может, тебя этот Змей заколдовал? Чтобы ты ничего не думал, не чувствовал, кроме самого простого — поесть, поспать? Тогда это очень тяжелый случай. Все равно, что человека заколдовать в быка. Даже хуже. Потому что внешность остается человеческая, а человек — уже не человек. Если у тебя такой случай, то я тут ничем не помогу. Тут нужна Добрая Фея со своей волшебной палочкой. Но она в сказке, а до сказки сто верст, причем неизвестно, в какую сторону…

Попо. Раньше надо поесть.

Солдат (с сожалением). Бедняга. Кроме голода — никаких чувств. (Конторщику.) Эй, хозяин, покорми свою рыбку!

Конторщик (не отрываясь от работы). Там на кухне сыр.

Солдат. Ну что ж, будем кормить. На солдатской службе чему не научишься. (Выходит и вскоре возвращается с большой головой сыра. Подбрасывает ее в руках.) Хоть пушку заряжай. Тяжелая артиллерия. Ни одна крепость не устоит. (Подбрасывает сыр.) Министерская голова — после того, как министра отстранили от должности. (Подбрасывает сыр.) Глобус… (Вертит сыр в руках.) А что? Чем не глобус? (Рассматривает сыр.) Линии… пятна… Э, да тут все обозначено! Дороги… реки… моря… острова и континенты…

Попо. Дай!

Солдат. Не терпится Землю сожрать? Еще успеешь. (Вертит в руках сыр.) Так… Попробуем сориентироваться. Прежде всего определим, где мы находимся в данную минуту. Допустим, мы находимся здесь. (Намечает точку на «глобусе».) Вот эта голубая жилка — река, а вот эта извилистая линия — дорога, по которой я шел не в ту сторону. Так, так… Откуда же я вышел? Допустим, отсюда… Здесь был хрустальный дворец, а здесь озеро царевны Лебеди… Но отсюда дорога совсем не в ту сторону… Но я и шел не в ту сторону… Правильно, вот так и шел… Как же я здесь очутился?

Рассматривает «глобус». Попо не сводит глаз с сыра и тянется к нему из аквариума. В глазах у него — голод и нетерпение.

Хорошо. Допустим, мы находимся здесь. (Находит на «глобусе» новую точку.) Вот это пятнышко обозначает город… Но отсюда нет дороги… Как же тогда я сюда попал?.. Вот тебе и глобус. Мудреная вещь. Солдату привычней ориентироваться по карте. (Смотрит на Конторщика.) Гм… А может быть, это… того… Ну-ка еще раз попробуем. (Вертит в руках сыр.) Вот здесь совершенно ясная точка. Определенно ясная точка. Допустим, это точка нашего нахождения. Вот отсюда выходит дорога — и куда же она ведет? Сюда… сюда… И — возвращается опять в ту же точку… Нет, тут не обходится без колдовства. (Подходит к Конторщику, заглядывает через плечо.) Эй, чего тут колдуешь?