«Во дворе, под окном – все знакомы, как будто родные…»
Во дворе, под окном – все знакомы, как будто родные.И как будто бы даже глядят без утайки и страха.И порой вспоминают прохожего нового имя,что когда-то бывал здесь, но съехал, должно быть, рубахане пришлась ему в пору – с девицей из третьей квартиры —как с чужого плеча, но глаза поднимает на окна,вспоминая, возможно, как звук пресловутой секирыотделился от стона, на смерть отправляем кого-то…А теперь только память и взгляд на случайных прохожих —не оттуда ли вышел? – с довольным лицом очевидцабесконечной любви, что с секирой по умыслу схожа.И какая-то боль остаётся в означенных лицах.Январь 17 2013 г.
Городское кладбище №1
Чисто. Зима прибралась среди старых могил —будто ко времени, но не назначили датуочередного свидания. Кто-то курил,снег притоптал, но не пошёл за ограду.И следы потерялись в гербарии снежных цветов,не обещая
вернуться – чужая табличка.Видимо, спутал фамилию – если б лицобыло на камне, но камень в цветах обезличен.Видимо, кто-то решил, что не нужен портрет —только фамилия и неразборчиво имя —стёрлось со временем, как из бумаги букет,перелицованный снегом. И снег вместе с нимигреет могилы, пока не настанет тепло —скудная шуба, но лучше, чем голая правда,что никого не осталось. Опять занеслоснегом – теперь уже с верхом, засыпав ограду.И не откроют калитку уже до весны.Только смотритель глядит на пейзаж виновато —в общем, согласный, что жизнь, как в аптеке весы —поровну всё. И за всё наступает расплата.Январь 17 2013 г.
На берегу
На берегу, у самой кромкиводы, следов не оставляя,где краб, гниющий на обломкахкакой-то лодки – замечаю,что волны набегают по две,как рифмы в рукопись вплетаясьв песок. Вода в стеклянной колбе —не так играет, нагреваясьот спирта из сухой таблетки —аптекарь прав – не помогает.Сыграть бы лучше на рулеткес такой волной, но шар слетаетс вертушки на пол. Жду заменына берегу цветущей лужи.Возможны в жизни перемены,но краб, гниющий в лодке – тут же —как ни крути, напоминаньео бренности всего и в сумме.И чаек шумное болтанье —лишь дополненье к грустной думе —без всяких там анжабеманови прочей шелухи словесной —таскают крошки из кармана —другое им неинтересно.Восторженно гляжу на воду,на собственный расклад в водичке.Откуда-то приходят волныи образ сразу обезличен,размыт, разбросан по песчинкам,по берегу, сопоставляятеперь оригинал с картинкойс гниющим крабом в лодке с краю.Январь 18 2013 г.
Утро на Fondamenta degli incurabili
Не пытаюсь вспомнить, чьи там ещё слова,на каком наречии кто-то ещё картавит…Просто тупо пялюсь на воду. Головасоображает медленно от печали.Т. е. теперь напиться бы той воды,чтобы сказать застрявшими где-то в горле,членораздельными звуками – кто ты, зачем, кудыприбыл – грозному дяденьке в чёрной форме.Чтобы если и плыть, то туда, где оннеизлечимо спит, согревая вечностьневским дыханием, смяв за собой Гудзонпри переезде, думая лишь о встрече.Чтобы воды до бортика, до руки,чтобы умыться, сняв с отраженья тяжбы.Но холодна водица, и короткипальцы, чтоб дотянуться – такая жалость.Январь 18 2013 г.
«Человеку с одышкой, с пустым карманом, с разбитым сердцем…»
Человеку с одышкой, с пустым карманом, с разбитым сердцемнечего пробовать даже взойти на гору,чтобы увидеть восход. Старательные японцыподготовили тщательно фотовидеокамеры, воду,бутерброды с тунцом – холодный, но сытный завтрак,чтобы дожить до обеда. Рулон туалетной бумаги —на всякий случай. Проводник торопит отставших,что каждый сам за себя на пути к вершинеи ждать никого не будет.Маленькими шагами пробираюсь по узкой крутой тропинке.Старый немец что-то бубнит про невозможность выжитьв данном пространстве, что взял не те ботинкидля восхождения и от этого сводит пальцы.Поднимаюсь медленно, переводя дыханье —велико желанье встретить восход на крышемира, в окруженье таких же безумцев, что еле дышат,но не смотря на это бредут послушно,спотыкаясь при каждом шаге о пыль и камни,что разбросаны тут же, для усиления веры —то ли в величие духа, то ли в собственное бессилие.Иду за солнцем. У Олега Попова оно завсегда в авоське.Догоняю жителей страны восходящего…Опять перевожу дыханье – затея из самых глупых.Спал бы в номере под мерный шум вентилятора,охлаждая постель до температуры тела,или смотрел бы с балкона на остывший за ночь пейзаж.Из-за вершины вдруг появилось солнце.Японцы, сфотографировавшись, семенят обратношумной стайкой с довольными результатом лицами.Разворачиваюсь и двигаюсь в сторону заката,надеясь на лучшее, и что по дороге вниз ничего не случится.Январь 18 2013 г.
Другу художнику
В беседах наших стало холодать —я стал неинтересный собеседник,даже для близких. Стол, тетрадь, кровать —доступный мир. Да бабушкин передник —для завершения картины. Ничего,чтобы понравилось зашедшему погреться —пусть даже другу – не вина его,что вытерлась душа и глохнет сердце,когда чернила заменяют кровьи ветка в такт в окно мне барабанито том, что жизнь не повторится вновь,в который раз, когда
меня не станет.И только средь исписанных страниц,среди бумаг, оставшихся за мною,найдётся что-то – в отраженьи лиц,в чернильных пятнах, что чего-то стоят,должно быть, чтобы смерти вопреки —остаться в памяти – в бумажном воплощеньебез комментариев, где строки коротки,дожить до вечности, как не сказать – прощенья.Январь 18 2013 г.
«Весна дождём стучится в календарь…»
Весна дождём стучится в календарь,но как-то преждевременно, до срока.Ещё в обед горит уже фонарь —иначе тьма и вечная морокас определением – куда зашёл ты. Гдетеперь находишься, который день недели?Огромная луна висит в окне,и ты глядишь, ещё не встав с постели,на отражение и, видимо, онотебя совсем, совсем не вдохновляетна подвиги. Давай пойдём в киноили куда-нибудь, где нас не знают.Давай попробуем расплавленный фонарьпоздравить с праздником каким-нибудь – неважно.Переиначим зимний календарьпо-новому и закрепим бумажно,чернилами. Какая ерундана улице – и снег, и дождь, и листьясушёные. Ворона без трудачитает глупых очевидцев мысли,не размышляя о своей судьбе,что так длинна. В означенных пределахдороже сыр – не мысли о себе,что в ветках прячет, в общем – неумело.Его бы, сыр, в бумагу завернуть,переложить в коробку и подальшеприбрать от глаз голодных. Умыкнутьот соглядатаев, что не было, как раньше.Послушай, может быть, опять пойдёмкуда-нибудь, пока ещё погодане запечатала дождём дверной проём,и есть возможность выйти на свободу.В какой-нибудь проулок завернутьи спрятаться от глупых очевидцев.Вокзал недалеко – туда нырнутьвозможно – в сумму??? к незнакомым лицам.Таким же, как и мы для них. Пойдём,откроем заново знакомый с детства городи, может быть, забытую найдёмсоломинку, что вытащит за воротсо дна дождя. Забудем о делах,о неуплаченной квартплате, о проблемах —так краток век, что время на словахзаботится о наших переменах.Январь 19 2013 г.
«Соглядатай. Соучастник…»
Соглядатай. Соучастник,охраняющий меня —Ангел мой, душеприказчик —я полцарства за коня —не отмеряю. Не выйдет.Сам в квартире на пять душпрозябаю, где в сортире —мойка, прачечная, душ.По углам, помимо пыли,книги, вещи и цветы.Мысли в голове остылиот такой вот красоты.Ты прости меня, любезный,что я к месту или нетразмышляю о полезноми молчу всегда в ответна твои ко мне упрёки —я, конечно, не святой,но зато – без подоплёки,парень, в общем-то, простой,вышедший из подворотнии с истерзанной душой.Лучше, посмотри напротив,как глумятся над собой.Январь 19 2013 г.
«Двое на ступеньках перед входом…»
Двое на ступеньках перед входомв церковь что-то громко обсуждают —справа или слева от проходадолжен крест стоять… Не замечают,что уже подряд который вечерразговор, как колесо – по кругу.Телефонный вызов не отвечен.И жена ушла от злости к другу —инженеру – он не на ступенях,дома спит, зажав в руках подушку.Мысли о котлетах, о пельменяхтеребят его больную душу.Каждый раз, ворочаясь в кровати,объяснения сомненьям не находит —кажется, ну вот, они, объятья,а любовь чего-то не приходит.А вокруг уже который вечербабочки, как ангелы, летают.Справа или слева ставить свечи —всё равно! И Бог об этом знает.Январь 19 2013 г.
Из географии…
Спросишь дорогу в городе, где названьяперепутаны временем – и потеряешь времяв поисках нужного адреса – по незнаньюориентируясь по старым уже строеньям.Будешь блуждать по вывескам, как по нотам.Перебирая каждую в поисках нужной,думаешь – как там Создателю было с работойпри Сотворении? – кто там помог со службой.И если не повезёт отыскать похожийдом – отпусти на волю свои желанья —видимо, так суждено, – как сказал прохожий,видя, как ты собираешь в горсть названьянесуществующей жизни. Купи открыткис новыми видами – просто уже на память,чтобы хранить, как дом на спине улитки —поближе к сердцу, чтобы всегда рукамиможно потрогать было. В вагоне сыро.Пересекая площадь, трамвай качает,как малую лодку в море, где всё, что было —воспоминания – где-то ещё вначале,где адреса по списку кремлёвских старцев,что пережив эпоху, ушли в забвенье.Дальше – сплошные цифры, а к ним мытарствапереселенцев, замученных во спасенье.Видимо, прав был Автор, что всё проходит.Дальше ещё про камни, про радость жизни.Только глядишь – последний трамвай уходит —и ничего от жизни! Остаток мысли…Январь 20 2013 г.