Подростки
Шрифт:
«Ишь ты, расселась, — с неприязнью подумала Вера. — Платье — не платье, фартук — не фартук. Губки надула — недовольна чем-то. А Мария Петровна Соньку не любит, — вспомнила Вера преподавательницу ботаники. — Нет, не то, чтобы очень не любит, а так, как всех. Зря пятерку не поставит. Не то, что Крыса.
Вера так задумалась, что не заметила, как в классе наступила неожиданная тишина. Учительница замолчала и глядела на Веру.
Соседка по парте — черноглазая смуглянка Фатьма — незаметно подтолкнула девочку. Вера опомнилась, посмотрела на учительницу и встретилась
Вера встала. О чем сейчас говорили? Что делать? Стыдно ведь так столбом стоять. Вера вдруг закашлялась. Фатьма сообразила, в чем дело. Приподняв крышку парты, девочка раскрыла учебник и показала пальцем. Двух слов, которые Вера прочла в раскрытой книге было достаточно, чтобы хотя и с запинкой, но ответить.
— Садитесь и слушайте, — протянула учительница. — И не отвлекайтесь. Посмотрите хотя бы на Коробову — слушает, а вы…
«Выслужилась», — со злостью подумала про Коробову Вера.
— Задумалась я, — уловив момент, шепнула она Фатьме.
— Бывает, — также шепотом ответила та.
«Славная она, — подумала Вера про свою соседку, — вот, наверное, кому можно все рассказать…» — ей нравилась эта черноглазая, серьезная девочка. Правда, тесной дружбы между ними почему-то не было.
Вера еще раз внимательно посмотрела на девочку. «Аккуратная!» И действительно: поношенная форма, как всегда, вычищена и разглажена. На правом локте, чуть заметная заплатка. Рукава форменного платья, из которого девочка выросла, аккуратно надставлены. Вера вспомнила, что Фатьма, как хорошая ученица, по бедности освобождена от платы за учение.
Девочка забыла, что хотела слушать объяснение учительницы, и опять задумалась: «Надо еще ближе познакомиться с Фатьмой, в гости ее пригласить».
— Галеева, к доске! — Крыса кончила объяснять и теперь начала спрашивать.
Вера вздрогнула. «Ой, сейчас меня», — и с ужасом вспомнила, что не выучила урок. В субботу отложила на воскресенье, а там пришел Валя, до уроков ли было?
Девочка незаметно, под партой схватилась правой рукой за левый каблук, а глазами стала лихорадочно искать сучок на парте. Если на него сейчас положить палец — не вызовут. В это верили все гимназистки.
Фатьма без запинки рассказала урок и быстро решила пример.
— Садитесь!
— Четверка, четверка, — зашептала Вера, не меняя позы, когда подруга села за парту. Вера была специалисткой по отгадыванию отметок. Сидя на первой парте у самой кафедры, девочка научилась почти безошибочно по движению руки определять, какую отметку ставят в журнале. Подруги знали это, и перед каждым уроком Вера получала то от одной, то от другой задание подсмотреть, сколько поставят. Только у географа Пушкарева даже Вера не могла определить, какую отметку он ставит, — крючки, точки, крестики — и ничего не разберешь. Кажется, пятерка, а в дневнике потом оказывается двойка. В гимназии так и звали двойки: пушкаревские пятерки.
Между тем учительница продолжала вызывать к доске, и Вера с упорством отчаяния не меняла позы. Она хваталась за каблук каждый раз, когда подруги шли на место.
— Горюнова! — чуть улыбнувшись,
Сонечка не торопясь встала, капризно передернула плечами и направилась к доске.
Учительница задала вопрос.
Девочка молчала.
— Вы забыли? Ну, хорошо, может быть вы знаете это?..
Но и новый вопрос не помог. Девочка продолжала молчать. Не спасли положение и наводящие вопросы учительницы.
— Подскажи, — одними губами неслышно сказала Сонечка Фатьме, когда учительница уткнулась в журнал.
Фатьма молчала.
— Подскажи! — зло блеснула глазами Сонечка. — Ну!
Фатьма упрямо сжала губы.
— Садитесь, мадемуазель Горюнова. Очень плохо вы сегодня приготовили урок, — протянула учительница с кислой улыбкой. — Почему же это вы, а?
Сонечка еще больше надула губки. Ничего не ответив, она с независимым видом отправилась на свое место. Вера ясно разглядела, как учительница, помедлив немного, поставила двойку. Улучив момент, когда и учительница, и сидевшая у стены классная дама — «Каланча», как прозвали ее девочки, — не могли видеть, Вера из-под парты показала Соне два пальца.
Учительница искала по журналу, кого бы вызвать.
— Чур, не меня, чур, не меня! — прошептала Вера.
— Кочина! — Вера охнула. Каблук не помог.
Но вдруг все вздрогнули. По классу пронесся крик… еще и еще. Послышались всхлипывания. Все оглянулись на Соню. Она рыдала, уронив голову на крышку парты. Всхлипывания раздавались все чаще и чаще, и девочка забилась в истерике. Все перепугались. К Соне бросились учительница и классная дама. Гимназистки соскочили со своих мест. Растерявшаяся Крыса махала над плачущей девочкой журналом, точно веером. Классная дама суетилась около парты.
— Что вы, Соня, Сонечка? — растерянно спрашивала учительница.
— Валерия Алексеевна, — подбежала к ней Коробова. — Не ставьте ей двойку… она в следующий раз лучше ответит… у нее голова болела.
— Хорошо, хорошо — и учительница, быстро подойдя к кафедре, зачеркнула двойку. Сонечкина истерика мгновенно прекратилась.
И тут прозвучал звонок. На перемене Вера гуляла по коридору одна, задумавшись. Притворная истерика Горюновой, растерянность учительницы произвели на девочку тяжелое впечатление. Она негодовала на несправедливость. Разве на прошлой неделе маленькой болезненной Саше эта же самая «Крыса» не поставила двойку? Разве девочка не плакала целый день неутешными слезами, боясь огорчить больную мать? Кто обратил внимание на ее слезы? Крыса и ухом не повела, да и подруги не заметили. А тут подумаешь: переполошились.
В конце перемены, когда девочки стали возвращаться в класс и усаживались на места, Соня подошла к Вериной парте. Это было удивительно. Важничавшая девочка никогда не только не дружила с Верой и, тем более с Фатьмой, но и не разговаривала даже. Она их просто не замечала.
Следом за Соней потянулись ее подруги.
— Эй, ты! — Соня посмотрела на Фатьму сверху вниз, — почему не подсказала мне?
— Так, — ответила Фатьма, не поднимая головы от книги, которую она перед этим раскрыла.