Подруга плохого не посоветует

Дюжева Маргарита

Прожигает взглядом пронзительным, так что укрыться хочется. Непроизвольно делаю шаг ближе к мужу, который ничего не подозревает, продолжая пребывать в праведном гневе из-за моей работы.

Чем ближе Майоров, тем сильнее давит в груди. Ноги наливаются свинцовой тяжестью, голова кружится. Нервно облизываю пересохшие губы, пытаюсь найти внутри себя слова, которые его остановят. И не могу. Беспомощно наблюдаю за приближением катастрофы.

Женя! Женечка, пожалуйста, не надо! Умоляю его отчаянным взглядом. Я не готова, я так не могу.

В

обморок бы упасть, чтобы от проблем сбежать, да не получается. Психика у меня на редкость крепкая, спасительная темнота мне не грозит.

Между нами остается десяток метров, и я снова отступаю, жмусь к мужу, по старой привычке ища у него защиты.

Женины глаза блестят угрозой и опаляют яростным огнем.

— Договорились? — с нажимом уточняет муж, а я понятия не имею о чем речь.

Перевожу на него потерянный взгляд и киваю.

— Вот и отлично, — улыбается он.

Похоже, я только что наобещала ему чего-то лишнего. Ладно, с этим потом разберусь. Если выживу.

Прежде чем успеваю сообразить, что происходит, Стас тянет ко мне свои руки и стискивает в объятиях, касаясь губами виска.

Я прямо кожей чувствую, как смотрит Майоров, словно ножи в спину вонзаются. Будто это не Стас, а он имеет на меня все права. Точно плохое что-то делаю, обнимаясь не с тем мужчиной.

Мне хочется оттолкнуть от себя Стаса, но не делаю этого, превратившись в каменное изваяние.

Майоров проходит мимо. Только сейчас понимаю, что он направлялся к своей машине, стоящей неподалеку. Из груди вырывается судорожный вздох, то ли от облегчения, то ли от разочарования.

Мне неудобно из-за этой сцены. Из-за того, что Женя увидел меня со Стасом.

У нас и так все сложно, все только зарождается, и тут такое! Увидеть, как мило общаюсь с драгоценным мужем. Как только сдержался и мимо прошел? Наверное, взгляд мой панический, испуганный остановил. Пощадил, на этот раз, но почему-то кажется, что эта сцена семейной идиллии мне еще аукнется по полной. Ну почему? Почему так все выходит?! Через задницу!

— Поехали домой, — ворчу, отстраняясь от Стаса.

Он ничего не замечает: ни моего нервного состояния, ни дрожи, что сотрясает тело. Он абсолютно во мне уверен, поэтому и слеп к очевидным вещам.

А я ведь так близка к провалу была. Еще шаг, слово хоть одно, и все бы полетело в тартарары.

Забравшись в машину, накидываю ремень, и, нервно покусывая губы, смотрю в боковое зеркало, где отражается Женин автомобиль. Майоров сидит за рулем, вижу его силуэт, знаю, что смотрит на нас. На меня.

Еле сглатываю, ощущая жгучее желание вылезти из этой машины и пересесть в ту. Потому что так будет правильно, потому что хочу этого. Хочу ехать домой не со Стасом, который заводит автомобиль, бросая на меня непонятные взгляды, а с Женей.

От осознания этого факта становится не по себе. Что-то во мне меняется, необратимо, неожиданно.

Мне стыдно. Не оттого, что у меня любовник. А оттого,

что обнималась с мужем на его глазах. Неправильно все это.

***

Домой приехали в полной тишине. Не знаю, о чем думал Стас, а я мыслями была с Женей. Мне до зубовного скрежета хотелось к нему, хотелось прийти домой с ним, зная, что нас ждет совместный вечер. Просыпаться с ним утром хочу.

Искоса глянула в сторону Стаса, осознавая, что наша жизнь уже никогда не станет прежней. Я этого не хочу. Я вообще ничего не хочу с этим мужчиной.

Мысль о разводе казалась все более привлекательной. Осталось ее только озвучить, переступить за вдалбливаемые с детства стереотипы, что выходить надо по любви и на всю жизнь. Да-да, именно так меня с детства приучали. А я не хочу. И мне от этого снова стыдно.

Едва мы переступили через порог, как Стас на меня набросился. В прямом смысле этого слова.

Дернул за руку, прижимая к себе, бесцеремонно в губы мои впился. Меня аж тряхнуло. От негодования.

Стала его отпихивать, что-то мычать, но он как с цепи сорвался. Нагло, по-хозяйски руками по телу шарил, продолжая рот терзать. С каждым мигом все настойчивее становился, увлекаясь.

Я не хочу!

Его прикосновения обжигают, в плохом смысле слова, выводят из себя. Здесь все: и отвращение оттого, что смеет касаться меня после любовницы, и желание оказаться совсем в других объятиях.

К стене придавливает, не замечая сопротивления, думая, что играю.

— Стас! — наконец удается высвободиться из плена поцелуев.

— Да, детка, — словно пощечину влепил. Я помню, как он любовнице своей так говорил! Будто кипятком облили.

— Отстань! — шиплю, изо всех сил упираясь руками ему в грудь, — Стас, прекрати!

Он смотрит на меня взглядом, подернутым дымкой похоти, а я еле сдерживаюсь, что бы не заехать ему по физиономии.

— Лика, — тяжело дыша, снова пытается поцеловать.

— Отпусти, — отталкиваю сердито, сильно, без шуток.

Он растерянно моргает, не в состоянии понять, что происходит.

— Да отвали ты от меня! — еще один толчок и вырываюсь из ослабшего захвата.

Не говоря ни слова, ухожу в ванную и запираю за собой дверь.

Я видеть его не могу. Слышать не могу. Меня даже запах его бесит, тот самый от которого раньше голову теряла.

Умываюсь ледяной водой, плеща себе на физиономию, пока кожу не начинает покалывать миллионом иголочек.

И вместе с этим приходит стыд.

Я никогда с ним так не говорила. Это неправильно, некрасиво. Так нельзя. Надо уж или вываливать все, ставить точки над i, или помалкивать в тряпочку. А вот истерить — плохо.

Чуть придя в себя, выскакиваю из ванной, переодеваюсь и иду на кухню, где он раздраженно гремит посудой.

— Стас, — мямлю в нерешительности.

— Что?! — резко, отрывисто, словно прорычал.