Подсадных уток убивают
Шрифт:
После всего пережитого ему хотелось отдохнуть по-человечески. Хоть один-единственный раз в жизни. А где еще можно отдохнуть с большими деньгами, если не на юге. Да и спешить ему было некуда, нет у него теперь дома, и никто его не ждет. А там море. Пьянков ни разу в жизни не видел моря. И пускай сейчас не сезон, это даже лучше, не так много народа. «Еду на юг», – решил Пьянков, обдумывая, где лучше сделать пересадку.
Шустрый проводник уступил ему за четыреста рублей пару поношенных ботинок, которые хранил про запас. Мало ли, вдруг понадобятся. Вот сейчас и понадобились. За отдельную
Кирзовые сапоги, бушлат и рюкзак Пьянков выбросил в окно. Это старье ему уже было не нужно. Теперь он купит хороший костюм и приоденется по-современному, по моде.
Надо было все же сосчитать деньги. Такой куш привалил – Пьянков до сих пор не мог в это поверить. За такие деньги он с легкостью замочил бы не одного мужлана, а пятерых.
«Однако надо пересчитать деньги. Пачки пачками, а сколько их всего-то?» Он стал считать: три, пять, десять… И в этот момент дверь открылась, и в купе вошел проводник с подносом, заставленным стаканами с чаем.
Пьянков быстрым движением застегнул «молнию», но проводник наметанным глазом успел стрельнуть в сумку. От такого ничего не утаишь. Заметил, хотя и виду не подал, только расплылся в сладкой улыбке.
– Чего тебе? – Пьянкову захотелось послать проводника куда подальше, но он сдержался. Не в зоне, надо привыкать к хорошим манерам.
– Чайку крепкого не желаете? Только заварил. – Тот не знал, как заговорить с денежным мужиком. «Это ж надо! Целая сумка пачками набита!» – проводник уходить не собирался.
– Нет, не хочу я чаю, – сказал Пьянков, лишь бы выставить проводника, а то стоит, с сумки глаз не сводит.
– Водочка есть, – опять пристал проводник. Разочаровался, что не сумел угодить пассажиру.
Только он за дверь вышел, Пьянков тихо подошел к ней и прислушался. Проводник не сразу ушел со своим подносом. С минуту стоял у двери, о чем-то думая. Потом его шаги растворились в другом конце коридора. Это все насторожило бывшего зэка.
На одной из остановок в купе вошла молодая и довольно привлекательная женщина и заняла свободную полку напротив. Показалось странным, что из вещей у нее при себе была только маленькая сумочка. «Вот тебе и пассажирка», – думал Пьянков, пытаясь ее разговорить. Но женщина, видно, была опытная, на вопросы давала такие уклончивые ответы, что и спрашивать расхотелось.
Ночью он проснулся оттого, что кто-то трогал его сумку. Он сразу включил свет.
Женщина, прижимая к груди несколько пачек пятидесятирублевок, попыталась выбежать из купе, но не успела открыть замок, на который Пьянков предусмотрительно запер дверь, когда укладывался спать.
– Ах ты, тварь! – Он вскочил с полки и схватил ее за волосы так, что чуть не свернул голову. – Что же ты делаешь, падла!
Она вдруг как змея извернулась и взмахнула левой рукой, целясь ему в лицо. Ловкая оказалась. Но Пьянков увернулся, перехватил руку в запястье, вывернул до хруста и увидел зажатое между пальцами лезвие бритвы.
– Я тебе башку откручу за это. Объектив
Она ничего не ответила, только смотрела на него испуганно и в то же время с ненавистью, тяжело дыша и соображая, как он теперь с ней поступит?
Пьянков сразу догадался: «Проводник! Он ее подослал».
– Откуда ты узнала про деньги? – спросил он, выкручивая еще сильнее ее руку. Она терпела, сколько могла, но потом ее хорошенькая мордашка сморщилась от невыносимой боли. И все же она не застонала, а лишь стиснула зубы.
– Отпусти! Руку сломаешь, – проговорила она со злостью. Но Пьянков крутанул еще.
На этот раз она не стерпела, тихонько застонала, понимая, что звать кого-то на помощь бессмысленно.
– Отпусти, меня послал проводник. Он сказал, что у тебя полно денег.
– Вот гад. Я так и знал. – Пьянков все еще крепко держал ее за руку.
Он забрал у нее деньги, бросил их в сумку и спросил:
– Понятно. Банду сколотили? В поездах фраеров бомбите?
Женщина вроде даже обиделась:
– Прямо так и бомбим. Все такие шустрые стали, вроде тебя.
– Ага. Шустрые. – Пьянков возражать не стал, спросил только: – Ты кто, разъездная проститутка?
Она опустила глаза и не ответила – не понравилось, что он ее так назвал. Но Пьянков и сам это понял и сказал:
– Можешь не отвечать. Ты мне сумку испортила. Чем расплачиваться будешь?
Она ответила, не поднимая на него глаз:
– Денег у меня нет.
Пьянков усмехнулся.
– А мне твои деньги и не нужны, – наконец он отпустил ее руку. Она все поняла, стала медленно раздеваться, нарочно дразня его своим стройным телом. А он поедал ее «голую» глазами, но, к своему огорчению, чувствовал, что желание, кипевшее в нем, не передавалось на член.
Она расстегнула ему штаны, брезгливо посмотрела на еще не зажившие язвы. Связываться с таким не хотелось. «Может, он сифилитик? И член у него какой-то не такой». – Она осторожно прикоснулась к нему рукой.
– Ну что же ты? – Она трогала еще и еще. – Ну? Для чего же я раздевалась?
Он схватил ее за груди и стиснул. При виде полненькой круглой попки, задрожал. Но его член оставался равнодушен к красивой женщине. И это после стольких лет отсидки.
Женщина упала на полку, прижимая Пьянкова к себе. Раздвинув широко ноги, она водила его непослушным членом по влагалищу. Но тот был точно мертвый. Пьянков и сам не чувствовал его, приходя в ярость от собственного бессилия. Так опозориться! Но это было не самое ужасное, теперь он точно знал, что мужская сила покинула его навсегда.
Он закрыл глаза и обмяк, распластавшись на женщине, затем тихо прошептал:
– Все. Я не могу.
Женщина уже не делала никаких усилий, чтобы расшевелить его. Некоторое время она лежала под ним без движения, потом зашевелилась, стараясь выползти.
– Ну хватит, вставай. Валяться на постели будешь. Отрежь свою пипирку и выброси, импотент вонючий. – Она нарочно хотела оскорбить его побольнее. А он затрясся от плача и схватил ее за горло.
– Молчи, сука! Молчи. Ты не знаешь, каким я раньше был мужиком. Из-за такой стервы, как ты, я стал импотентом. Ты понимаешь?